В зеркалах воспоминаний. Алексей Букалов

Окуджава, Рина Зеленая, другие. Не хватало лишь хорошей куклы, которая сыграла бы самую главную роль. На помощь пришёл наш новый друг, влюблённый в Пиноккио. По его заказу в мастерских ленинградского театра кукол нам сделали чудесного деревянного мальчугана, который блистательно справился с поставленной задачей. А его «крёстному отцу» – Геннадию Стронгину мы в своем фильме выразили искреннюю благодарность. Такая вот осталась память о хорошем человеке.

      Кто старое помянет…

      Я уже говорил, что мне повезло: я учился в МГИМО в годы хрущевской оттепели. Об этом времени много сказано и написано. Обстановка была довольно специфическая, мне же особенно запомнился период, когда мы, будущие дипломаты, присматривались к событиям в Китае, с которым ещё недавно нас связывала, казалось, нерушимая дружба. Паролем её была песня «Сталин и Мао слушают нас…», которую с одинаковым энтузиазмом распевали в обеих странах. Но разоблачения сталинизма на XX съезде КПСС, хрущёвский курс на постепенную либерализацию в экономике при политике мирного сосуществования китайский лидер счёл изменой коммунистической идеологии, отношения начали портиться, хотя такого сильного противостояния с Китаем, который потом случился, ещё не было. До нас доходили какие-то смутные сведения о хунвейбинах – «красных охранниках», молодёжных отрядах, созданных для борьбы с противниками Мао Цзэдуна, самых активных и жестоких участниках «культурной революции». Мы на все лады склоняли незнакомое слово – «хунвейбины» и вслед за Высоцким иронизировали:

      И ведь главное, знаю отлично я,

      Как они произносятся.

      Но чтой-то весьма неприличное

      На язык ко мне просится:

      Хун-вей-бины…

      Помню, это было в начале второго курса. У нас проходило комсомольское собрание, которое потом окрестили «собранием по китайскому методу». Что это значило? Это значило критиковать, невзирая на лица, резать правду-матку так, чтобы ославить человека, пригвоздить его к «позорному столбу». Собрание было посвящено итогам летней практики. После первого курса она была у нас, так сказать, рабочая. Это потом, когда мы выучили языки, нас использовали как переводчиков. А тогда нас посылали на стройки – большие и маленькие, как придётся. Помню, мне как-то довелось участвовать в строительстве метромоста через Москва-реку. А та практика, итоги которой мы обсуждали на собрании, проходила в Серебряном бору на строительстве больницы. Рабочее место было чудесное – река, лето. Естественно, после работы мы бежали купаться на канал. Было такое развлечение. И вот теперь докладчик довольно бойко приводил какие-то цифры, рассказывал, что мы выполнили такие-то нормы, построили такой-то корпус. Выступили с отчётом ещё пара человек. Мы довольно вяло слушали, с нетерпением ожидая конца собрания. И вдруг один мой товарищ, Вадим Перфильев, поднимает руку и говорит:

      – Вот мы здесь выступаем, рассказываем о наших успехах. И я хочу оценить эту работу. Мы действительно хорошо работали на строительстве больницы,