В зеркалах воспоминаний. Алексей Букалов

настоящего мастерства. Для меня, по крайней мере. Впрочем, и для огромного большинства моих коллег.

      Кто-то из классиков, кажется, Михаил Светлов, сказал, что дружба – понятие круглосуточное. Владимир Познер для меня – живое воплощение этого понятия. Есть такие проявления в частной жизни, которые, кроме благодарности, ничего не вызывают. Именно такая история произошла у меня с Познером.

      Володя работал в Америке – это было во время его сотрудничества со знаменитым телеведущим Филом Донахью. В Москве после смерти Алины, моей первой жены, была продана квартира, в которой в последнее время жил наш старший сын Боря. Он в это время уехал в Нью-Йорк, учился там в университете. Часть денег, которые принадлежали Боре, надо было каким-то образом ему переслать. И мы совещались по телефону, как это делать. Один наш приятель, который жил между Москвой и Нью-Йорком, сказал, что может помочь нам и через своих родственников передать деньги Боре. Это будет стоить пять процентов. Но поскольку деньги не мои, а сумма немаленькая, мне надо было согласовать всё это с сыном. И в каком-то разговоре с Познером – он тогда ненадолго приехал в Москву – я рассказал ему эту историю и спросил, не мог бы он передать деньги Боре.

      – Конечно, – не колеблясь, ответил Володя.

      – Как ты их повезешь? – А он просто положил их в карман, что называется «взял на лицо». Никто его ни о чем не спрашивал. Приехал, позвонил Боре, они встретились, и наш студент, получив серьёзную поддержку, мог преспокойно продолжать учёбу. Но что значит «взять на лицо»? Конечно, Познер известный человек, но всё равно он рисковал, однако сделал это как совершенно естественную вещь. Этот риск ради дружбы дорогого стоит. Это поступок, и я оценил его. Из таких «мелочей» и состоят наши друзья.

      Сказки для Асара Эппеля

      Асар Эппель был человек замечательный и открывался постепенно. Наше знакомство быстро переросло в дружбу. Его жена Регина, прелестная женщина, была балериной. Благодаря ей он часто ходил в Большой театр, где она преподавала, закончив сценическую карьеру. Но однажды с присущим ему чувством юмора признался, что больше шести слов ни в одной опере никогда понять не мог…

      Как-то раз мы встретились в Пицунде, он был в Доме творчества литераторов, мы по соседству – в Доме творчества журналистов. Там произошел эпизод, который я вспоминал с некоторым чувством неловкости. Мы сидели на скамейке возле теннисного корта в Доме литераторов, а на корте знаменитый Юрий Трифонов играл с каким-то кавказским песенником в теннис. Партия была очень упорной, никто не хотел сдаваться, но в конце концов Трифонов очень эффектным ударом её выиграл. Все зааплодировали, и Асар, тоже аплодируя, прокомментировал:

      – Как хорошо Трифонов играет в теннис… – И помолчав, добавил: – А прозу я лучше пишу.

      Мне стало как-то неудобно. Потому что Асар писал прозу в стол. Никто ее не печатал. Выходили его переводы – он был великолепный переводчик, переводил польскую, итальянскую, английскую, американскую,