Из песка и пепла. Эми Хармон

и воспринимаешь ее как должное. Но я родился в Нью-Джерси, а это место не слишком славится своей архитектурой, знаешь ли. Даже мальчишкой – причем весьма унылым и потерянным – я понимал, что этот город особенный. Если ты заберешься на холмы возле города и посмотришь на Флоренцию сверху, то увидишь сплошное море куполов, колоколен и замковых рвов эпохи Средневековья. Будто время здесь остановилось… Будто Возрождение еще в самом разгаре. Во Флоренции ты словно переносишься на пять веков назад, когда все эти часовни только строились…

      – Ты забирался на холмы? – фыркнула Ева. – В жизни бы туда не полезла.

      – Неужели ты сомневаешься в моих скалолазных способностях? – улыбнулся Анджело и постучал себя тростью по протезу.

      – Ничуть. – Теперь она тоже улыбалась. – Более того, я думаю, что ты родился с одной ногой, чтобы у окружающих был хоть какой-то шанс за тобой угнаться.

      – Ах, Ева. Слова истинной сестры.

      – Я тебе не сестра, Анджело, – ответила она спокойно. Он не стал спорить. Забавно, как они то подчеркивали, то отрицали свое родство – в зависимости от того, какие цели преследовали. Но сейчас Анджело не собирался хитрить. Настал его черед исповедоваться.

      – Ева!

      – Да? – В ее голосе мелькнула тень страха.

      – Помнишь, год назад мы были на еврейском кладбище и ты сказала, будто Камилло беспокоился, что я поступил в семинарию под некоторым давлением семьи?

      Ева кивнула.

      – Я не хотел тогда в этом признаваться, потому что ты непременно уцепилась бы за мои слова. Но Камилло был прав.

      Брови Евы взлетели от изумления, однако Анджело еще не закончил.

      – Перед отъездом в Америку отец открыто заявил мне о своих ожиданиях. Сказал, что мой дядя дал все необходимые рекомендации и меня без проблем примут в семинарию. Что обо мне здесь позаботятся и дадут хорошее образование. Что из-за больной ноги физический труд – вроде того, которым он занимается сам, – для меня невозможен, так что церковь станет для меня наилучшим местом. «Тебе будет трудно обеспечить семью. Поэтому твой долг – обеспечить хотя бы себя и не быть обузой для других», – процитировал Анджело невозмутимо.

      – Он такое сказал? – Ева сжала кулаки, красная от злости.

      – Да, – кивнул Анджело. – Прости его. Я простил.

      – Ты смог бы стать кем угодно, Анджело. И до сих пор можешь.

      – Ах, вот и она. Девчонка, уверенная, что я могу ходить по воде.

      – Я иудейка, Анджело. Мы не верим, что кто-либо в принципе может ходить по воде.

      Это была шутка на грани богохульства, но Анджело все равно склонил голову и улыбнулся.

      – Когда я здесь, то словно растворяюсь в пространстве. С самого детства я ощущал себя негармоничным из-за ноги, но в этом месте все обретает логику. Все становится простым и ясным. Разум и тело наконец составляют единство. Баланс.

      – Но ты не можешь здесь жить, – возразила Ева. Анджело решил бы, что она его дразнит, если бы в ее голосе не звучала такая тоска.

      – Нет.