Из песка и пепла. Эми Хармон

наконец подняла глаза – и Анджело, задохнувшись, вскочил со скамьи и попятился. Сейчас им нельзя было находиться рядом. Господь милосердный, что же он натворил?

      Она не просто любила его. Она была в него влюблена. А он не мог ответить ей взаимностью. Правда, которую он так тщательно от себя скрывал, вскипела и разлилась в груди, точно масло – темное, вязкое, скользкое. Опасное.

      Анджело зашагал было к выходу, но тут же остановился и пошел обратно. Ева встретила его на полпути. Глаза ее блестели, губы дрожали.

      Kyrie, eleison. Господи помилуй. Christe, eleison. Христе помилуй.

      – Я не могу, – прошептал он.

      – Можешь, – прошептала она в ответ умоляюще, бросив притворство.

      Целую минуту он вновь рассматривал эту вероятность. Может ли он? Анджело закрыл глаза и попытался вообразить, как идет прочь от церкви. Отцовские слова набатом отдавались в голове. В церкви тебе самое место. Здесь ты не будешь ни для кого обузой. Он попытался их заглушить, но на смену уже заступил голос Камилло. Ты окажешься в силах помочь множеству людей. Мне нужно, чтобы ты спас нашу семью. И наконец – финальная партия монсеньора Лучано. Это не твоя суть, Анджело.

      – Я не могу, Ева, – повторил он более твердо, а затем сухо добавил после паузы: – И не буду.

      Он останется сильным. Он не проиграет эту битву даже ради Евы.

      – Но ты уже был моим. – Голос Евы звучал мягко, но за кривой усмешкой читалась неподдельная мука. Она смеялась над собой, и агония в ее лице отдавалась в груди Анджело такой же пронзительной болью. Они всю жизнь отражались друг в друге. Когда она стояла перед ним, он не видел больше ничего. Она словно поглощала его взгляд. Но его глаза были предназначены для иного сияния.

      Анджело на мгновение прикрыл их и сделал глубокий вдох. Когда он снова взглянул на Еву, осталась только сталь.

      – Это была ошибка. Во всех смыслах. Ты это знаешь. Я это знаю. Никто из нас не допустит ее повторения. Здесь нечего обсуждать. – Он прижимал кулаки к бокам, словно пытался таким образом удержать в руках и себя самого.

      – Я люблю тебя, Анджело.

      Последняя правда. И может быть, единственная, которая имела значение.

      – Я тоже тебя люблю.

      Вот и все. Да, эта правда ужасала его, но не так сильно, как перспектива предать единственный путь, в который он верил всем сердцем.

      – Но недостаточно?

      – Больше, чем кого бы то ни было.

      – Но недостаточно, – горько повторила Ева.

      – Людей меряют по сдержанным обещаниям. А я дал слово. Ты хотела бы любить мужчину, который не держит слово?

      Их взгляды опять столкнулись, и Анджело буквально увидел миг, когда она ему поверила. Увидел ее принятие, ее готовность сдаться. Увидел маленькую девочку, которая всегда поддавалась на его капризы и следовала за ним куда угодно. Она знала, что он не уступит. Несгибаемый Анджело, так она его звала. А однажды сказала, что его добродетель разочаровывает в той же степени, в какой и восхищает. Сейчас он совсем не чувствовал