Фавориты Фортуны. Колин Маккалоу

но с решительным видом встал. Со времени его прибытия в Рим на пятый день ноября его заикание, почти исчезнувшее за последнее время, заметно усилилось. Он знал почему. Все дело в Сулле, которого он любил, но боялся. Однако Метелл Пий все же оставался сыном своего отца, а Метелл Нумидийский Свинка дважды терпел ужасные побои на Форуме во имя своих принципов и один раз даже уехал в ссылку, но принципом все равно не поступился. Поэтому сыну надлежало идти по стопам отца и поддержать честь семьи. И свое собственное dignitas.

      – Лу-лу-ций Корнелий, т-т-ты ответишь н-н-на один вопрос?

      – Ты заикаешься! – воскликнул Сулла почти нараспев.

      – Д-д-да. Из-з-вини. Я постараюсь, – сказал Метелл Пий сквозь стиснутые зубы. – Известно ли тебе, Лу-лу-ций Корнелий, что людей убивают, а их имущество конфискуют п-п-по всей Италии и в Риме?

      Сенат слушал, затаив дыхание, что ответит Сулла: знал ли он? По его ли приказу это делалось?

      – Да, я знаю об этом, – сказал Сулла.

      Коллективный вздох, общая дрожь, и всех словно вдавило в стулья. Сенат услышал самое худшее. Метелл Пий упрямо продолжал:

      – Я п-п-понимаю, что необходимо наказывать виновных, но ни один человек не был судим. Не мог бы ты объяснить м-м-мне ситуацию? Например, с-с-сказать мне, когда ты намерен подвести черту? И вообще, сохранится ли у нас правосудие? И кто сказал, что эти люди совершили предательство, если их дело не рассматривалось в суде?

      – Это по моему приказу они умерли, дорогой Поросенок, – строго ответствовал диктатор. – Я не намерен зря тратить деньги и время Сената на суды для людей, которые явно виноваты.

      Поросенок не сдавался:

      – Тогда м-м-можешь ли ты мне сказать, от кого ты намерен еще избавиться?

      – Боюсь, что не могу, – ответил диктатор.

      – Тогда, если ты н-н-не знаешь, от кого будешь избавляться, то хотя бы кого ты намерен наказать?

      – Да, дорогой Поросенок, это я могу сделать для тебя.

      – В таком случае, Лу-лу-ций Корнелий, пожалуйста, поделись этим с нами, – закончил Метелл Пий с явным облегчением.

      – Не сегодня, – сказал Сулла. – Мы снова соберемся завтра.

      На следующий день рано утром, с рассветом, все вернулись в курию Гостилия, но мало кто казался выспавшимся.

      Сулла уже ждал их в помещении Сената, восседая в своем курульном кресле. Один писарь сидел со стилом и восковыми табличками, другой держал в руках рулон папируса. Как только жертвоприношение и авгурии показали, что знамения благоприятствуют проведению собрания, Сулла протянул руку к рулону. Он посмотрел на бедного Метелла Пия, измученного беспокойством.

      – Вот, – сказал Сулла, – список людей, которые или уже умерли как предатели, или скоро умрут как предатели. Их имущество теперь принадлежит государству и будет продано на аукционе. Любой мужчина или женщина, которые увидят человека, чье имя оглашено в этом списке, будут застрахованы от возмездия, если он или она станут палачами.

      Сулла передал