Фавориты Фортуны. Колин Маккалоу

на ней. Он нуждался в большой услуге ее отца, который оказался судьей во время разбирательства по делу Помпея. Дело было, конечно, сфабриковано, – все в Риме знали это. Но Цинна чрезвычайно нуждался в огромных суммах, чтобы финансировать вербовку солдат, а состояние Помпея могло выдержать любой штраф. По этой причине молодого Помпея заставили отвечать за деяния его умершего отца, Помпея Страбона. Тот незаконно присвоил часть военной добычи из города Аскул в Пицене. А именно: одну охотничью сеть и несколько корзин книг. Пустяк. Проблема заключалась не в силе оскорбления, а в величине штрафа. Если Помпея осудят, то прихлебалы Цинны, включенные в список присяжных для определения суммы штрафа, могли присудить выплату в размере целого состояния.

      Истинный римлянин выдержал бы сражение в суде и, если надо, дал бы взятку присяжным, но Помпей – а черты его лица выдавали в нем галла – предпочел жениться на дочери судьи. Тогда стоял октябрь. В течение двух месяцев, ноября и декабря, отец Антистии возглавлял процесс, мастерски затягивая его. Фактически суд над зятем ничем не закончился. Он все время откладывался: то неблагоприятные знамения, то обвинение присяжных в коррупции, то заседания Сената, то эпидемия лихорадки, а то чума. В результате в январе консул Карбон убедил Цинну поискать денег где-нибудь в другом месте. Состоянию Помпея больше ничто не угрожало.

      Восемнадцатилетняя Антистия сопровождала своего ослепительного супруга в его поместья, расположенные на северо-востоке италийского полуострова. И там, в пугающей черной каменной крепости Помпея, она с головой окунулась в наслаждения супружества. К счастью, она была привлекательной – небольшого роста, пухленькая, в ямочках и с формами, совершенно созревшими для брачного ложа, так что довольно длительное время счастье ее было безмятежным. И когда начали появляться первые признаки беспокойства, причиной оказался не ее обожаемый Магн, а его преданные соратники, слуги и мелкие землевладельцы, которые не только не приняли ее, но даже не скрывали этого. Но это ее не сильно огорчало, поскольку Помпей всегда находился неподалеку и к ночи всегда возвращался домой. Но теперь он заговорил о том, что отправится на войну, о том, что поднимет легионы и станет союзником Суллы! О, что же она будет делать без своего обожаемого Магна? Кто защитит ее от неуважения его людей?

      Помпей все еще старался убедить Варрона в том, что единственным правильным для того решением было бы пойти с ним, Помпеем, дабы присоединиться к Сулле, но этот строгий и педантичный карлик – столь мудрый для человека, лишь два года прозаседавшего в Сенате! – продолжал сопротивляться.

      – Сколько войска у Суллы? – осведомился Варрон.

      – Пять легионов ветеранов, шесть тысяч кавалерии, немного добровольцев из Македонии и Пелопоннеса и пять когорт испанцев, принадлежавших этому грязному жулику, Марку Крассу. Всего – около тридцати девяти тысяч.

      Этот ответ заставил Варрона взвиться.

      – Я повторяю, Магн, пора повзрослеть! – крикнул он. – Я только что приехал из Аримина,