Звездная тень. Сергей Лукьяненко

было очень, очень щедрое предложение. И не только для деда, для всей Земли. Дипломатические контакты – качественно иной уровень в отношениях с расами Конклава.

      Потом до меня дошел весь смысл его слов.

      – Сколько живут счетчики, дед?

      – Очень долго, Петя. – Он ответил не сразу. – Куда дольше нас.

      – А про их мир ты что-нибудь узнал?

      И в это мгновение рептилоид неуловимо изменился. Он дернул головой, потянулся и резко сказал:

      – Петр, я прошу не затрагивать данную тему.

      Секунда – и Карел ушел, спрятался во второй слой своего сознания. Но меня словно кипятком обдало. Нет, не с дедом, точнее – не только с дедом я разговаривал. Счетчик все время был рядом. Слушал, смотрел, делал свои выводы.

      – Неудобно снимать комнату в доме со стеклянными стенами, – сказал дед. На этот раз – именно дед…

      Была какая-то злая и едкая ирония судьбы в том, что именно Андрею Хрумову выпало доживать век в нечеловеческом теле. Причем – именно век по меньшей мере.

      Я присел на постели, посмотрел на рептилоида. Нас оставили вдвоем, вернее – втроем. Вероятно, чтобы мы смогли уладить семейные проблемы? Увы, бывают ситуации, которые лучше и не пробовать разрешать, ибо разрешить их просто невозможно.

      – Дед, что ты решаешь? Я имею в виду Геометров.

      – Дальнейшие решения будут принимать те, кто имеет на это право, – просто ответил он. – Я предоставлю свои рекомендации, но не от меня зависит, с кем пойдет Земля. Надеюсь все же, что с Геометрами.

      – Дед, это ошибка.

      – Петр! – Рептилоид дернулся в тщетной попытке изобразить человеческое возмущение. – Все описанное тобой не выходит за рамки нормального общества.

      – Выходит, – твердо сказал я. – И далеко.

      – Петр, тобой сейчас движет чисто эмоциональная реакция. Тебя возмутила их структура власти? Власть, построенная на воспитании?

      – И это тоже. Понимаешь, это система, не оставляющая шансов. При любой тирании, любой диктатуре всегда есть сопротивление со стороны общества. Это от рождения, наверное, закладывается. Пока есть деление мира на внешний – враждебный и на внутренний – семью, всегда существуют две логики, две модели поведения… Даже три, – не удержался я, – на стыке двух систем возникает личность как таковая, сплав общества и наследственности. Это дает свободу. Но мир, уничтоживший семью как таковую, становится монолитен. Нет конфликта. Нет двойной морали. Нет… нет свободы как таковой, наверное…

      – Вот я воспитал тебя на свою голову, – промолвил дед, – и что хорошего?

      – А я не просил меня воспитывать, – сказал я.

      Дед помолчал, прежде чем ответить:

      – Удар ниже пояса, Пит.

      Но меня не растрогало детское имя:

      – У тебя и пояса сейчас нет. Дед, как бы там ни было, но ты воспитал во мне именно право решать. Свободу. Так? Ты хотел этого? Так вот, я уверен, что мир Геометров ничего хорошего Земле не принесет.

      – Петя, ты видел там, у них, нищих?

      Я молчал, мне нечего было ответить, но, к счастью,