Звездная тень. Сергей Лукьяненко

осуществляется герметизация? – Данилов подозрительно посмотрел на соединенные с шаттлом борта скаута.

      – Не знаю. Пусть это будет меньшей из наших проблем, верно?

      – Верно, – согласился Данилов. Криво улыбнулся. – Выглядит так, словно корабли поцеловались.

      Вдоль линии стыковки обшивка и впрямь утолщалась, напоминая губы.

      – Точно выдержит?

      Я пожал плечами.

      – Ты нас немного напугал… гравитацией. Надо было предупредить, что при стыковке она и у нас появится.

      Наверное, стоило. Но к хорошему привыкаешь быстро. Трех полетов на корабле Геометров мне хватило, чтобы воспринимать искусственную силу тяжести как должное.

      – Ладно, идем, Петя.

      – Стоит ли? Давайте начнем разгон.

      Полковник замялся:

      – Подожди. Надо поговорить.

      Вместе с Даниловым я прошел в кабину. Рептилоид по-прежнему сидел в кресле космонавта-исследователя, Маша стояла, всматриваясь в центральный экран, на котором поблескивали чужие корабли.

      – А в чем проблема? – непонимающе спросил я. Почему-то вспомнились слова куалькуа. «Доброжелательный и хороший».

      – Петя. – Данилов остановился в паре шагов от меня. Тоже покосился на экраны – ему явно было не по себе от гравитации в шаттле, который находился в свободном полете. – Петя, давай решим, что мы собираемся делать.

      – Ты о чем?

      – Не всерьез же ты решил отправиться к Ядру?

      Маша повернулась и уставилась на нас. Рептилоид – сейчас его телом явно управлял Карел – спрыгнул с кресла, разинул было пасть, но промолчал.

      – Саша, ты чего?

      – У нас плазменные движки Алари. Корабль чужих – технология, превосходящая доступную Конклаву. И он способен самовоспроизводиться. У нас образцы оружия этих… безумных мышей. Какого дьявола нам гибнуть?

      Может быть, «доброжелательный и хороший» – синоним слова «наивный»?

      – Петр, ты все сделал великолепно, – продолжал Данилов, явно ободренный моим молчанием. – Через несколько недель в Галактике заварится такая каша… наличие у Земли новой технологии может оказаться решающим. С кем бы мы ни пошли – с Геометрами или с Конклавом, – это изменит всю нашу судьбу. И твои действия… не думай, что о них забудут. Ты человек, который поможет Земле шагнуть в будущее. Изменит все! Ты уже герой. Все, что мы натворили, – ерунда. Речь пойдет не о наказании, о поощрении.

      Он опять неловко заулыбался.

      – Придется собрать сессию ООН, чтобы придумать тебе достойную награду…

      Где-то по груди у меня забегали холодные мурашки. А еще стало холодно и противно. Как помоями облили.

      – Вера и любовь… – сказал я.

      – Что?

      – Вера и любовь помогут мне. Так отвечают офицеры-алари на напутствие командующего.

      В глазах Данилова что-то изменилось. Только что в них были смущение и вина. Как у шкодливого мальчишки, подбивающего примерного ученика прогулять уроки и попробовать спиртного. Теперь в них было лишь брезгливое презрение.

      – Ты что,