Журавленок и молнии. Владислав Крапивин

Бурин. – Тогда уж не уйдешь.

      И Горька понял, что отряд «Синяя молния» ничуть не огорчен его, Горькиным, бегством. Наоборот! Можно теперь устроить охоту! Обложить, как волка флажками!

      Все на одного, да?

      – Ладно, – сказал Горька со стремительно выросшей обидой. – Я думал, вы всегда за справедливость, а вы… тогда ладно… Я с вами воевать не хотел, а теперь буду.

      – К «Тиграм» перебежишь? – серьезно спросил Сашка. – Они перебежчиков не берут.

      – На фиг мне нужны «Тигры», – отрезал Горька. – А с вами у меня война. Еще посмотрим, кто кого.

      И он пошел со двора, решительно махая сумкой.

      Каменистая дорожка вела мимо тополя, мимо дома, где недавно еще жил Юрий Григорьевич. Горька поднял глаза к растворенному окну на третьем этаже. И сразу – будто включился незаметный магнитофон – Горьку настигло воспоминание о глуховатом и добром голосе:

      – Хороший ты человек, Горислав Геннадьевич. Только характер у тебя слегка извилистый…

      «Такой уж…» – виновато отозвался Горька.

      «А ты выпрямляйся».

      «Как?»

      «Реже убегай, чаще дерись…»

      «С кем? С отцом, что ли?»

      «С жизнью… В шахматы сыграем?»

      «Да ну… Вы меня опять обыграете».

      «Ну и что? За битого двух небитых дают».

      «Да за меня уже трех можно…»

      Когда Юрия Григорьевича хоронили, отец сказал Горьке:

      – Сиди дома. Нечего путаться под ногами у людей.

      Горька не посмел ослушаться. Стоял у окна и видел через пространство заросшего пустыря темную толпу у крыльца трехэтажного дома. Издалека толпа казалась неподвижной. Надрывно завыл оркестр. Люди у крыльца колыхнулись. В заднюю дверь серого автофургона вдвинули что-то длинное, красное… Вот и все… И в голове у Горьки не укладывалось, что это событие имеет какую-то связь с Юрием Григорьевичем. Он знал, конечно, что Юрия Григорьевича больше нет, но все равно казалось, что если забраться в развилку тополя и перелететь на подоконник, сразу услышишь:

      А-а, Горислав Геннадьевич. Вечерняя птичка залетная… Что, опять ищем убежища?"

      «Да нет, я просто так… Можно у вас переночевать?»

      «А дома что скажут?»

      «Папка на дежурстве, а мама не будет ругаться. Если отца нет, она разрешает…»

      «Ну что ж… Тогда поставим чаек…»

      Сейчас, проходя мимо трехэтажного дома, Горька увидел в открытом окне, наверху, женщину. Она вешала шторы. Горька сообразил, что приехали новые жильцы. Все мальчишки уже знали, что в квартире Юрия Григорьевича должна поселиться его дочь с мужем и сыном.

      С крыльца сбежал на дорожку незнакомый мальчик с большой клеенчатой папкой. Ростом вроде Горьки, стройненький такой, в желтой рубашке с погончиками. Ветер сразу растрепал ему волосы. Мальчик не заметил Горьку. Посмотрел на верхушку тополя, улыбнулся чему-то и зашагал к воротам. Папку держал за угол и на ходу легонько поддавал ногой. Горьке понравилось, как он идет: легко, спокойно. Видно, не было в душе у мальчишки никакого страха. Горька даже позавидовал.