Борьба у престола. Федор Ефимович Зарин-Несвицкий

не прикрытые париком. Необыкновенно большие глаза поражали своей ясностью и острым, проницательным выражением. Виконт Бриссак остановился у порога и, поклонившись, проговорил:

      – Прошу извинить меня, князь, я только что приехал и, узнав, что вы мой сосед и спать не собираетесь, поспешил восстановить с вами наше мимолетнее знакомство в Париже.

      Он снова поклонился. Какое‑то смутное воспоминание промелькнуло в уме Шастунова.

      – Милости просим, виконт, – радушно ответил он, протягивая руку. – Благодарю вас за честь посещения. Поверьте, завтра или, точнее, сегодня я сам счел бы долгом приветствовать вас. Садитесь, виконт, и не обидьте меня отказом разделить со мною мой скромный ужин, вернее, завтрак…

      Князь улыбнулся. Виконт поблагодарил.

      – Но простите, виконт, – начал князь, – хотя ваше лицо мне очень знакомо, но боюсь сознаться в своей непростительной забывчивости.

      – Это очень естественно, – улыбаясь, ответил де Бриссак. – Мы встречались с вами в слишком многолюдном обществе и не были друг другу представлены. В Версале, среди тысячи приглашенных, вы, конечно, не заметили меня. Ведь парижанин в Париже не редкость. Не правда ли, князь? Но русский князь – это уже редкость. Вот почему я запомнил вас. А потом я раза два встречал вас у шевалье Сент – Круа, – медленно, с расстановкой закончил виконт.

      При имени шевалье князь вздрогнул; множество воспоминаний и впечатлений об этом загадочном человеке пронеслось в его уме.

      – Да, теперь я вспоминаю, – с усилием произнес он.

      – Шевалье сохранил о вас лучшие воспоминания, – продолжал виконт. – Он очень интересуется вашей судьбой.

      Шастунов овладел собою и, наливая гостю вина, сказал:

      – Для путешествия к нам, дорогой виконт, вы выбрали неудачное время. Вместо свадьбы вы попали на похороны…

      – Да, – ответил виконт, – это действительно грустно. Этот юноша подавал так много надежд. Боюсь, что новый выбор не заменит его.

      Шастунов кинул на него удивленный взгляд.

      – Как, вы уже знаете? – воскликнул он.

      – Что? – ответил виконт. – Что избрана императрицей курляндская вдовствующая герцогиня? Что вы в составе посольства едете к ней в Митаву и везете ей предложение короны под условием ограничения ее власти?.. Да, это мы знаем.

      Широко раскрытыми глазами глядел на него Шастунов.

      – Но, виконт, – наконец произнес он, – вы говорите удивительные вещи. Я еще сам не знаю о том, что вы сказали. Я через час выступаю с караулом в Мастерскую палату и про посольство в Митаву ничего не знаю. Раз вы знаете, я не стану скрывать, что существует предположение ограничить императорскую власть.

      Виконт задумчиво слушал его.

      – Не удивляйтесь, дорогой князь; разве у шевалье вы не видели более удивительных вещей? Незримые нити протянулись по всему миру. Идеи бескрылые, но вольные незримыми путями переносятся с места на место, как семена цветов, как их пыль, разносимая ветром.

      Он замолчал и, казалось,