Срезки. Земля, с которою вместе мёрз. Валентин Колясников

Знал Минина, который чаще предпочитал отмалчиваться, когда с него снимали стружку. А тут, понимаешь, прорвало.

      – А кого Вы знали? В себе-то, поди, не разобрались толком и, наверняка, не пытались этого сделать.

      – Минин, чего это на тебя накатило? В другой раз я в таком русле разговаривать с тобой бы не стал. Что, зубки прорезались?

      – От молчаливого согласия с вами скоро все выпадут.

      – Довольно паясничать. Воспользовался присутствием комиссии? Может, пойдёшь к Никифорову и дольёшь масла в огонь?

      – Возможно, я паясничаю, но не распоясался, как некоторые. А фитиль сам догорит, без моей помощи.

      Не желая продолжать разговор и бросив презрительный взгляд на узкий авиловский лоб (тот по привычке не смотрел на собеседника), Минин развернулся и пошёл прочь. Авилов при разговоре даже не предложил ему стула.

      – «Посмотрим», – сказал слепой, – вдогонку выдохнул Авилов.

      Скачкова не знала об этой пикировке Минина с Авиловым…

      Первой тишину зала нарушила Александра Николаевна. Минин, задумавшись о чём-то своём, услышал ритмичный перестук каблуков.

      Он встал. Скачкова, предупредительно подав знак рукой, тихим, мягким голосом проговорила:

      – Сидите, сидите, Фёдор Иванович. Мне нужно с Вами поговорить.

      Сама присела рядом с Мининым и замолчала.

      Фёдор Иванович первым нарушил это молчание.

      – Слушаю Вас, Александра Николаевна. Вы о чём-то хотели спросить или что-то сказать?

      Он внимательно посмотрел на неё. Заметил: карий оттенок её глаз подчёркивал какую-то необъяснимую, особенную грусть.

      – Что с Виктором Кирьяновичем? Есть ли какая-то надежда?

      – Эта тревога не покидает меня постоянно. Живу с надеждой на лучший исход. Парень он спортивный во всех отношениях: и духом, и телом. И мысли не допускаю, что всё кончится печально. Такие потери – беда.

      – Как он себя чувствует сейчас? Вам что-нибудь известно?

      – Вы поймите, Александра Николаевна, после случившегося он для меня больше, чем товарищ. Я его другом считаю. А друзей не бросают. В Магадане я попросил Игоря Геннадьевича Кузьмина – Вы, если не знаете лично, то слышали о нём – инструктора крайкома, держать меня в курсе состояния здоровья Виктора. Вчера звонил ему. Игорь передал: пришёл в сознание, сделали операцию, лежит под капельницей. Вот такие скупые сведения.

      – Вы не могли бы дать номер телефона Кузьмина?

      – Отчего же? Могу. Домашний, – Минин написал на листе бумаги номер телефона и передал Александре Николаевне, спросив:

      – Скажите, Вы были в курсе происходящего?

      – Отчасти, – ответила Скачкова и пояснила:

      – Я присутствовала при той позорной авиловской отповеди Виктору Кирьяновичу. Вот сейчас и казню себя за то, что не посмела вмешаться и возразить Авилову. Что после не поговорила с Шадриным.

      – Раскаиваться глупо. Вмешались бы – считайте, навредили бы себе, а не помогли Виктору. И он Ваше намерение поговорить отверг