За ценой не постоим. Иван Кошкин

погибшего комиссара порнографию.

      – И картон плотный, – вздохнул старшина, – ни скурить, ни подтереться…

      Трифонов со вздохом покачал пачку похабных карточек в руке, затем сунул в карман. Зинченко встал по стойке «смирно»:

      – Разрешите идти?

      – Иди, – махнул рукой Медведев.

      Сержант поправил шапку и рывком поднял себя в ход сообщения – узкую канаву глубиной чуть больше метра, Трифонов поспешно поднялся вслед за ним. Отойдя метров пятнадцать от окопа, Николай нагнал сержанта и хлопнул по плечу:

      – Поговорить надо.

      Зинченко со вздохом повернулся:

      – Есть.

      – Они ведь сразу сбежали? – прямо спросил политрук.

      – Не понимаю, – спокойно ответил командир отделения.

      – Перестань, – приказал, закипая, Трифонов, – ты понимаешь, что будет, если я их передам куда следует?

      Сержант посмотрел в поле, потом себе под ноги и, наконец, в глаза политруку.

      – У меня в отделении – восемь человек, – тихо сказал он. – Ни один в бою до сих пор не был. Да, они побежали, когда немцы начали стрелять. А вы вот на что посмотрите, товарищ политрук: вон там у меня четыре пустых ячейки – дыра в обороне, пятьдесят метров, и закрывать ее нечем. Можно, конечно, и куда следует передать…

      Он помолчал:

      – Знаете, каково это – там сидеть? Ни слева, ни справа – никого нет. Свои – на километр сзади… Ни покурить, ни поговорить…

      – И что? – внезапно успокоился Трифонов. – А когда обстрел начнется, а бомбежка, а немцы полезут с танками? Тогда что они будут делать?

      – На миру и смерть красна, – сказал Зинченко. – Здесь свои вокруг.

      – А не будет своих?

      – Товарищ политрук, так чего вы от меня-то хотите? – прямо спросил сержант.

      – Не ври мне больше, – приказал Николай. – Ни мне, ни командирам. Запомни: я здесь не для того, чтобы вас под расстрел подводить, но если надо – сам… Понял?

      Трифонов почувствовал, что уходит куда-то не туда, но, к его удивлению, Зинченко без обычной своей наглости вскинул руку к шапке:

      – Есть!

      – Иди. А с этими что-нибудь придумаем.

      Зинченко побежал на свое место, а политрук вернулся в окоп к Медведеву. На широком, обычно сонном лице старшины ясно читался вопрос: «О чем вы там говорили?»

      – Слушай, Денис, – как всегда, приняв решение, Трифонов успокоился, – этим четверым оружие вернем и посадим в окопы. Если хоть один побежит – расстреляешь на месте, понял?

      – Есть, – ответил Медведев.

      – Это нам с тобой за Коптяева, – сказал Трифонов. – Одному поблажка, потом другому… Вот такие дела. Ладно, я к Берестову.

      Он выбрался в ход сообщения и, согнувшись, побежал во взвод бывшего белогвардейца. Быстро светлело, вот уже засинел вдали лес на другой стороне поля – чужой, немецкий лес. Было странно думать так о советской земле и советских деревьях, но, как ни крути, за этим ничейным полем была территория занятая, оккупированная немцами. Их, немецкая сторона, и