За ценой не постоим. Иван Кошкин

ты… Политработник. Ладно, куда ты сейчас?

      Трифонов не успел ответить – тишину промозглого утра разорвал далекий винтовочный выстрел, за ним другой, потом затарахтели очереди, и стало ясно, что где-то на западе началась перестрелка.

      – Это у нас. – Волков казался неестественно спокойным. – Там второй взвод, но стреляют дальше.

      – Это секрет, Зинченко! – крикнул Трифонов и бросился вверх по склону.

      Он добежал до КП, где бойцы уже перекинули винтовки на сторону, откуда доносилась пальба. Из своего угла высунулся телефонист с трубкой в руке и крикнул:

      – Товарищ лейтенант, комбат на проводе!

      Ротный прыгнул в окоп и выхватил трубку.

      – Есть! Есть – Ракита!

      Трифонов обвел глазами связных и ткнул в одного пальцем:

      – Виткасин за мной, бегом! – выбор политрука диктовался главным образом тем, что он запомнил необычную фамилию этого приземистого бойца с узкими, внимательными глазами. – Сашка, я к Медведю, Виткасина отправлю с донесением!

      – Давай, – прикрыв трубку ладонью, кивнул лейтенант. – Нет, товарищ капитан. Думаю, секрет вступил в соприкосновение. ВСТУПИЛ В СОПРИКОСНОВЕНИЕ!!! НЕТ! СЕЙЧАС ВЫЯСНЯЕМ!

      Связь, судя по всему, была не очень, и лейтенанту приходилось орать во весь голос. Трифонов, не оглядываясь, бежал в расположение второго взвода, выстрелы бухали часто, словно кто-то торопливо опустошал магазин, запихивал новую обойму и снова сажал пулю за пулей в страшные, враждебные сумерки. Автомат больше не стрелял, зато на полпути до позиций Медведева Трифонов едва не упал, услышав два взрыва, один за другим, – дело дошло до гранат. Роща, в которой еще недавно грелись бойцы второго взвода, была пуста – все заняли свои позиции. Николай вдруг понял, что больше не слышит выстрелов, и прибавил ходу. Виткасин – приземистый, широкоплечий, держался рядом, скользя между деревьями, ухитряясь при этом не стряхивать снег с ветвей. У самой опушки политрук спрыгнул в неглубокий ход сообщения и, пригибаясь, побежал к линии стрелковых ячеек.

      – Где Медведев? – крикнул он, подбежав к первому окопу.

      – Там, – отмахнул красноармеец вправо, глаза из-под надвинутого низко шлема смотрели испуганно.

      Старшина нашелся на позиции станкового пулемета. В широком, на три амбразуры, окопе было тесно – помимо пулеметчиков, здесь был сам Медведев и трое бойцов в грязных мокрых шинелях. Четвертого комвзвода держал за грудки и мерно бил о бревенчатую стенку:

      – Где Зинченко? Где Зинченко, сука, я тебя спрашиваю? – Старшина не повышал голос, но говорил ровно и страшно.

      – В чем дело, старшина? – спросил Трифонов, стараясь выглядеть таким же спокойным, как комвзвода.

      Медведев отпустил бойца, который сполз на дно окопа, нервно вздрагивая, и повернулся к Николаю.

      – Эти четверо были в секрете, Зинченко – старший. – Медведев поморщился. – Говорят: на них вышли немцы, начали стрелять… Как оказались здесь, не помнят, где командир, не знают.

      – Понятно, – кивнул Трифонов и, чувствуя холодок в груди, расстегнул