За ценой не постоим. Иван Кошкин

часть?

      – Я находился в секрете, – невозмутимо ответил сержант. – Меня не сменили, я начал замерзать. Когда вернулся на позиции батальона, увидел, что они оставлены. Пошел искать своих.

      – Вы были в секрете один? – недоверчиво спросил Николай.

      – У нас в батальоне тридцать семь активных штыков, – все так же ровно сказал задержанный. – Поэтому в секрет меня отправили одного.

      – Красноармейская книжка?

      – Нет – сдали, – сказал Иванов.

      – Должны были выдать новые, – заметил Медведев.

      Задержанный повернулся к старшине и все с той же ленивой медлительностью пожал плечами:

      – Не знаю. Нам не выдали.

      Трифонов понял, почему ему не нравится сержант Иванов – слишком спокоен. Иванова нимало не смущало то, что его забыли снять с поста. То, что он отстал от своих и мог в любую минуту наскочить на немцев, тоже не поколебало душевного равновесия сержанта. И даже радость встречи со своими никак не отразилась на лице младшего командира. Политрук Трифонов, сам человек, как он надеялся, прямой и искренний, не верил в подобную невозмутимость. Он повернулся к младшему бойцу:

      – А ты?

      – Бо… Боец Чуприн…

      По крайней мере боец Чуприн вел себя естественно. Испуганный до того, что не мог держать руки ровно по швам, он переводил тоскливый взгляд с одного лица на другое, словно ожидал, что страшный человек со звездой, нарисованной химическим карандашом на рукаве шинели, прямо тут поставит его к стенке окопа и пустит пулю в лоб.

      – И что ты здесь делаешь, боец Чуприн?

      Этот парень смотрел так жалко, что Трифонов невольно смягчился.

      – Я… Заблудился я, – хлюпнул носом боец Чуприн.

      – А куда ж ты шел, болезный? – ласково спросил политрук.

      – Я не шел, я ехал, – ответил паренек. – Ездовой я, на патронной двуколке. Был. У меня двуколка сломалась, а комбат велел патроны разобрать, а мне потом догонять…

      Он словно торопился оправдаться, объяснить, что он тут делает один, без патронов, двуколки, лошади и батальона. Трифонов кивнул, велев продолжать.

      – А как я ее починю? Там колесо, а у меня даже инструмента нет, не выдали. Когда стемнело, я лошадь распряг и поехал своих догонять…

      Он запнулся.

      – И где твоя лошадь?

      Николай сдержанно улыбнулся – боец Чуприн был похож на Иванушку-дурачка из русской сказки, но никак не на врага.

      – А через деревню ехал, спросил: где я. А мне бабы сказали: чего, мол, коня зря мучаешь… И забрали.

      – Бабы у тебя коня отняли? – вмешался Медведев. – Ну, ты тело-о-ок. И гнездо это они дали?

      Старшина указал на треух.

      – Они, – кивнул головой боец Чуприн. – Я шапку потерял.

      – И винтовку потерял? – Трифонов почувствовал, что прежняя симпатия сменяется злостью на такую бесхребетность.

      – Так я ездовой, мне не положено, – вскинулся паренек. – Не хватает винтовок, нам не выдают.

      Это было похоже на правду.

      – Ладно. –