Мой дедушка – памятник. Василий П. Аксенов

в чем дело! – воскликнул Геннадий. – Приношу вам свои глубочайшие извинения! Разрешите мне немедленно протянуть вам руку дружбы!

      Кот, не скрывая удовольствия, выгнул шею, и Геннадий в течение пяти минут щекотал его за ухом.

      – Мерси, – сказал наконец кот. – Я совершенно удовлетворен и в знак благодарности дарю вам свою любимую песню, которую довелось слышать только моим истинным друзьям и подругам.

      Вспрыгнув на кнехт и взявшись правой передней лапой за леер, кот закрыл глаза и запел чудную песню:

      Иные любят гладь да тишь,

      Подушки, одеяла,

      Предпочитаю гребни крыш,

      Сырую мглу подвалов.

      Мурлан мурлычет день-деньской,

      Хозяйке лижет локти,

      А я за дымовой трубой

      Натачиваю когти.

      Но для друзей моя душа —

      Всегда одна красивость,

      Ведь дружба так же хороша,

      Как честь и справедливость.

      Курлы мурлы олеонон,

      Фурчалло бракателло,

      Дирлон кафнутто и ниссон,

      Журжалло свиристелло…

      Далекий, но сильный хлопок прервал песню кота. Вслед за этим зловещим хлопком из глубины тумана донеслось не менее зловещее тявканье. Распахнулась дверь радиорубки, и на пороге появился радист Витя Половинчатый.

      – Где капитан?! – гаркнул он, округляя глаза до полной шаровидности. Он перепрыгнул через комингс и побежал к капитанской каюте.

      – Николай Ефимович! В эфире SOS! SOS!

      …Весь командный состав «Алеши Поповича» сгрудился в тесной радиорубке. Витя Половинчатый возбужденно говорил и писал на кусочках бумаги.

      – Очень слабые сигналы… SOS… Запрашиваю: кто терпит бедствие?.. Молчат… Я советское судно «Алеша Попович»… координаты… молчат… вот, товарищи… тише! Передают международным кодом… шлюпку с пассажирского теплохода «Ван-Дейк» преследует неизвестная подводная лодка. Пользуясь туманом и пуская дымовые шашки, пытаемся скрыться… в шлюпке шестьдесят три человека, есть женщины и дети… SOS… наши координаты…

      – Они в двух милях отсюда! – воскликнул Рикошетников.

      – Что за подводная лодка? Неужели эти газетные сенсации с пиратами… – пробормотал Шлиер-Довейко. – Какое принимаем решение, Николай Ефимович?

      Несколько секунд Рикошетников молчал, опустив голову. Рисковать кораблем? Что это за безумная субмарина? Шестьдесят три человека, женщины, дети… Осмелятся ли бандиты напасть на советское судно?

      Все собравшиеся в радиорубке затаили дыхание. Никто не смотрел на капитана. Все ждали его решения. В море каждое слово капитана – непреложный закон.

      – Идем на сближение, – тихо сказал Рикошетников и бросился к дверям.

      …Туманная сирена «Алеши Поповича» выла теперь без перерыва. Судно шло средним ходом. Все свободные от вахты моряки и ученые толпились на баке. Снова, уже совсем близко, дважды бухнула пушка. Словно огонек сигареты, повисла в тумане красная парашютная ракета. Послышались резкие свистки, желтый глазок слабого шлюпочного прожектора выплыл из тумана, и вскоре появились очертания большой спасательной шлюпки под излохмаченным, никчемно висящим парусом. Казалось, что не