Красная пирамида. Рик Риордан

уже бывал в Британском музее. По правде говоря, я бывал в стольких музеях, что лучше об этом не говорить. А то вы будете считать меня полнейшим занудой.

      [Слышите? Это Сейди вопит, что я и есть полнейший зануда. Спасибо, сестричка!]

      Музей был закрыт. В его окнах не горел свет, но хранитель и двое охранников ждали нас на ступенях.

      Хранитель оказался невысоким лысым человеком. Его лысина блестела, словно ее чем-то смазали. Я видел мумии, у которых было больше волос и зубы в более приличном состоянии. Он долго тряс отцу руку. Мне это напомнило встречу какой-нибудь рок-звезды.

      – Здравствуйте, здравствуйте, доктор Кейн! Ваша последняя работа по Имхотепу[4] – какой блеск! Не представляю, как вам удалось перевести эти заклинания.

      – Им-хо… Это кто? – шепотом спросила Сейди.

      – Имхотеп. Сановник высокого ранга. Архитектор. Говорят, он был еще и магом. Спроектировал первую ступенчатую пирамиду. Думаю, это ты знаешь.

      – Не знаю и знать не хочу, но спасибо за разъяснение, – ответила Сейди.

      Отец поблагодарил хранителя за любезное разрешение посетить музей в это предпраздничное время.

      – Доктор Мартин, позвольте вам представить Картера и Сейди, – сказал отец, опуская ему руку на плечо.

      – Так-так. Это, само собой, ваш сын. – Тут хранитель озадаченно уставился на Сейди. – А кто эта юная леди?

      – Моя дочь.

      Доктор Мартин тупо моргал. Кому не нравится считать себя человеком широких взглядов и вдобавок вежливым! Но всех выдает выражение лица, когда они слышат, что Сейди – из нашей семьи. Сначала меня это бесило. С годами я привык и не ожидал другой реакции.

      – Конечно, конечно, – забормотал доктор Мартин, возвращая себе улыбку. – Прошу вас сюда, доктор Кейн. Мы весьма польщены вашим визитом.

      Охранники заперли входные двери, затем взяли наш багаж. Один из них нагнулся над отцовским рюкзаком.

      – Нет, спасибо, – натянуто улыбнулся отец. – Это я ношу сам.

      Охранники остались в вестибюле, а нас хранитель повел в Большой двор[5]. Вечером он выглядел жутковато. Тусклый свет, проникавший сквозь стеклянную сетчатую крышу, превращал стены в настоящую паутину перекрещивающихся теней. Мы шли по белому мраморному полу, и эхо копировало каждый наш шаг.

      – Камень. Камень, – повторял отец.

      – Даже не представляю, какие тайны вы надеетесь из него извлечь, – сказал удивленный хранитель. – Это же наш самый известный экспонат, изученный вдоль и поперек несколькими поколениями египтологов.

      – Конечно, – согласился отец. – Но иногда бывают сюрпризы.

      – Что папа задумал? – шепотом спросила Сейди.

      Я не ответил. Я догадывался, о каком камне шла речь.

      Непонятным оставалось другое: зачем отцу понадобилось тащиться сюда под Рождество да еще вместе с нами?

      Если бы не та чертова вспышка и двое неизвестных, отец рассказал бы нам что-то очень важное, связанное с гибелью нашей мамы возле Иглы Клеопатры. Сейчас он шел, постоянно

4

Имхотеп («пришедший в мир») – первый в мировой истории архитектор и ученый.

5

Сравнительно новый фрагмент Британского музея, возникший после переезда знаменитой музейной библиотеки в другое здание (конец XX в.).