Красная пирамида. Рик Риордан

мог писать слова этой палкой? Но глупо было спорить со своими глазами, а они видели комбинацию иероглифов: бараньи рога, а чуть пониже – знаки, похожие на прямоугольник и букву «Х».

      – Откройся, – прошептала Сейди.

      Она что, болтала наобум? Или действительно переводила смысл иероглифов? В это мне не верилось. Даже я, каждый день видя иероглифы, мог прочитать очень немногие из них. Запомнить все их сочетания невероятно трудно.

      Отец поднял руки и нараспев произнес:

      – Во-сиир, и-еи.

      На поверхности Розеттского камня появилось еще несколько светящихся иероглифов.

      Представляете, в каком я был состоянии! Но даже это не помешало мне узнать самый первый символ в виде глаза. Он означал имя древнеегипетского бога мертвых.

      – Во-сиир, – шепотом повторил я.

      Я ни разу не слышал, как произносится этот иероглиф, однако сразу догадался: это Осирис.

      – Осирис, приди, – перевела его слова Сейди.

      У нее изменился голос, будто ее загипнотизировали. Но моя сестра находилась в полном сознании. Ее глаза округлились от ужаса.

      – Нет! – закричала она. – Папа, не надо!

      Отец повернулся к нам.

      – Дети… – только и сумел выговорить он.

      Было слишком поздно. Пол под ногами затрясся. Послышался грохот. Голубой свет превратился в ослепительно белый и… Розеттский камень взорвался.

      Не знаю, сколько времени я провел без сознания. Первое, что я услышал, придя в себя, был смех. Жуткий, торжествующий смех. Он перекрывал вой сирен музейной системы безопасности.

      Мне казалось, что по моему телу проехались трактором. Я сел. Голова кружилась. Во рту застрял кусочек Розеттского камня, который я тут же выплюнул. Взрыв разворотил галерею. На полу догорали огненные лужицы. Взрывной волной опрокинуло громадные статуи. Саркофаги были сброшены со своих пьедесталов. Взрыв был такой силы, что осколки Розеттского камня оказались врезаны в колонны, стены и в другие экспонаты.

      Сейди лежала рядом со мной. Она не пострадала. Я потряс ее за плечо.

      – Фу, – выдохнула она.

      Там, где еще недавно стоял Розеттский камень, дымился закопченный до черноты пьедестал. Пол тоже почернел и чем-то стал похож на паутину теней, которую мы видели по дороге сюда. Но голубой сияющий круг сохранился.

      Отец смотрел в нашу сторону, но не на нас. На его макушке кровоточила рана. В руках он крепко сжимал бумеранг.

      Я не сразу понял, на кого же он смотрит, но тут раздался новый взрыв этого дьявольского смеха. И тогда я увидел.

      Смеющийся находился между отцом и нами. Поначалу я разглядел лишь волны нагретого воздуха. Затем, присмотревшись, увидел огненные очертания человеческой фигуры.

      Он был выше нашего отца, а его смех резал по моим ушам, как визг бензопилы.

      – Отличная работа, – сказал он отцу. – Ты хорошо постарался, Джулиус.

      – Я не собирался тебя вызывать, – дрожащим голосом ответил отец.

      Он занес над головой бумеранг, но огненный человек