Красная пирамида. Рик Риордан

ей полагалось находиться. Сейди перепрыгнула через заборчик и повисла у отца на шее. Амос, надо сказать, удивился еще сильнее. Он резко повернулся и едва не шлепнулся, наступив себе на пальто. Он устоял и даже вовремя поймал очки, грозившие слететь с носа. Сейди была права: я тоже где-то видел этого человека. Только где и когда?

      – Я… мне пора, – пробормотал Амос.

      Он поправил съехавшую шляпу и, переваливаясь, зашагал по тротуару. Отец глядел ему вслед. Одной рукой отец обнимал Сейди, другой – поправлял на плече свой рабочий рюкзак. Когда Амос скрылся за углом, отец облегченно вздохнул и улыбнулся Сейди.

      – Ну, здравствуй, моя дорогая.

      Сейди вывернулась из его объятий и встала, скрестив руки.

      – К дорогим не опаздывают. Ты же знаешь, когда я должна быть дома. И что тут вообще было? Кто этот Амос и что еще за «пер анкх»?

      Отец остолбенел. Он взглянул на меня. Наверное, прикидывал, многое ли мы с Сейди успели подслушать.

      – Все это пустяки, – ответил он.

      Так мы и поверили! Но похоже, еще больше поверить в это нужно было ему самому.

      – А что вы скажете насчет особой экскурсии по Британскому музею?

      Мы втроем уселись на заднее сиденье. Сейди плюхнулась между мною и отцом.

      – Уму непостижимо, – по-старушечьи ворчала она. – Один вечер вместе с родной дочерью, и тут не удержаться от своих исследований.

      Отец натянуто улыбнулся.

      – Дорогая, будет очень увлекательно. Хранитель коллекций Древнего Египта лично пригласил.

      – Велика важность! – фыркнула Сейди и тряхнула головой, убирая с лица красную прядь. – Канун Рождества, а мы идем смотреть заплесневелое египетское старье. Ты вообще способен думать о чем-то еще? Или только о своих чертовых мумиях, каменных плитах и прочей дребедени?

      Скажи это я, отец бы на меня разозлился. Но на Сейди он никогда не злился. Он просто смотрел из окна на темнеющее небо и дождь.

      – Да, дорогая. Способен, – тихо ответил он.

      Когда отец говорил тихо и глядел в пространство, я знал: он думает о нашей маме. За последние несколько месяцев с ним это бывало очень часто. Сколько раз я приходил в гостиничный номер и видел отца с мобильником в руке, а с дисплея ему улыбалась мамина фотография. Мама снималась на фоне пустыни. Волосы она убрала под платок, а синие глаза восторженно глядели в мир.

      И на раскопках я часто заставал отца разглядывающим горизонт. Он вспоминал, как они с мамой познакомились. Тогда они были молодыми учеными, оказавшимися в Долине царей[1], где обнаружили затерянную гробницу. Отец занимался египтологией, а мама была антропологом и искала древние образцы ДНК. Эту историю он мне рассказывал не менее тысячи раз.

      Такси вывернуло на набережную Темзы. Мы проехали мимо моста Ватерлоо. Отец встрепенулся.

      – Остановитесь на минутку, – попросил он водителя.

      Мы находились на набережной Виктории.

      – Пап, зачем мы здесь остановились? – спросил я.

      Он вылез из машины, будто и не слышал моего вопроса. Мы с Сейди тоже вылезли. Отец глядел на Иглу Клеопатры

1

Долина царей находится на западном берегу Нила, напротив древних Фив (современный Луксор). В XVI–IX вв. до н. э. служила местом захоронения фараонов. С конца XVIII в. остается центром археологических и египтологических исследований. Особую известность приобрела в связи с находкой гробницы Тутанхамона и его «проклятием». (Здесь и далее прим. перев.)