Четвертый эшелон. Эдуард Хруцкий

правда, что барыга этот, из шестой квартиры, нашего участкового убил, Василия Андреевича?

      – Почему барыга?

      – Форменный, да ты погляди на него, одет в кожу, бурки-чесанки, рожа лоснится.

      – Убили, это правда, но не он.

      – Вечная ему память, хороший человек был, хоть и милицейский, душа в нем имелась, недаром фронтовик, с наградами.

      – Так как же, Вера Анатольевна, вы встретили кого-нибудь?

      – Ясно дело. Витьку Шабалина из третьего дома, он в аптеку бежал, Гусеву Надежду с набережной…

      – Вы меня не поняли, я имею в виду незнакомых людей.

      – Ну а из незнакомых военный шел.

      – Какой военный?

      – Известно какой. Пальто на нем кожаное с погонами и шапка высокая.

      – Такая, как у меня?

      – Да тебе до такой шапки как медному котелку служить, я ж говорю: высокая, из каракуля.

      – Папаха!

      – Вот точно, папаха.

      – А какие у него были погоны?

      – Известно, золотые.

      – Вы в темноте разобрали?

      – Да я его раза три с этим жуликом из шестой квартиры видела, он мне раз даже сумку до троллейбуса помог донести. Летчик, одним словом.

      У Сергея неприятно защемило под сердцем. Он весь напрягся и задал главный вопрос:

      – Он один был?

      – Нет, с ним паренек шел в полушубке коротеньком. Маленький, вертлявый.

      – Вы бы могли его узнать? – еле сдерживая себя от волнения, спросил Белов.

      – А то нет, он меня так толкнул, что я чуть с этой горушки не загремела. Я ему говорю: «Ты чего же, ирод, делаешь?» А он мне: молчи, мол, сука старая. Это я-то старая, мне и тридцати-то нет.

      – Ну а дальше?

      – А что дальше-то? Я лавку пошла отворять, а они у дома пятнадцать остановились.

      – Давайте я запишу все, что вы мне рассказали.

      – Записывайте, если надо, если поможет это тех, кто нашего Андреича убил, поймать.

      Через полчаса Сергей вышел из лавки. Переулок был пуст. Даже вездесущие мальчишки сидели по домам. Он медленно шел в сторону Кропоткинской, любуясь заиндевевшей стеной монастыря, в ее проломах росли маленькие деревца, и ему казалось, что он идет не по Москве, а мимо разрушенного раскольничьего скита.

      Он еще не знал, что Муравьев все же нашел то, что искал. Рядом с телефоном, на стене, карандашом был нацарапан номер телефона, а под ним буква З.

      Данилов

      Он вышел из дома, еще ничего не зная о том, что произошло в Зачатьевском переулке. Идя гулять, Иван Александрович даже предположить не мог, как это утро, морозное и прекрасное, переменит всю его жизнь и сколько забот доставит сегодняшний день, и что долго роман «Петр I» будет лежать заложенным на двухсотой странице.

      Отойдя от дома метров триста, он вдруг вспомнил, что забыл пистолет. И хотя Данилов пытался убедить себя, что в этот тихий морозный вечер оружие ему не понадобится, многолетняя привычка взяла свое, и он повернул к дому.

      У его подъезда стояла машина начальника МУРа. Начальник что-то говорил шоферу.

      – А, отпускник, – обрадованно