Четвертый эшелон. Эдуард Хруцкий

на оружие.

      – Это? – спросила она. – Зачем это?..

      – Для порядка, – усмехнулся Никитин, – для полной, значит, расколки.

      Игорь резко повернулся и так посмотрел на него, что тот немедленно спрятал оружие.

      «Сволочь, – подумал Муравьев, – не человек, а музей пороков, ну, погоди, вернемся на Петровку…»

      – Так куда мне пройти? – продолжал он вслух, обращаясь к хозяйке.

      Женщина повернулась и пошла в глубь квартиры. Стараясь ступать по постланной на полу вышитой дорожке, Игорь шел за ней, пораженный блеском натертых воском полов. Он не мог понять, как она в такое время одна может поддерживать в квартире идеальную чистоту.

      Они вошли в комнату, больше напоминавшую музей. Здесь тоже было много книг, но не это поразило Игоря. На стенах висели акварели. Пейзаж, изображенный на них, был однообразен и суров. Льды. Бесконечные. Уходящие к горизонту. Но именно в этом однообразии и была какая-то мрачная красота, заставлявшая смотреть на них неотрывно.

      – Вы любите живопись? – поймала его взгляд Литовская.

      – Очень, но такое я вижу впервые.

      – Это рисовал отец. Он всегда говорил, что нет ничего прекраснее и величественнее льдов.

      – Мне трудно судить, но то, что я вижу здесь, очень здорово. И страшно. Только теперь я понял Амундсена. Помните, он сказал: «Человек может привыкнуть ко всему, кроме холода». На них даже глядеть зябко.

      – Я привыкла, – Литовская сняла очки, – привыкла и полюбила этот Север.

      – А разве есть другой?

      – Конечно. Каждый все воспринимает индивидуально, даже ваш визит. – В голосе ее не было прежней растерянности.

      – Я понимаю вашу ироничность, но хотел бы заметить, что наша служба не менее важна и полезна, чем любая другая. Только вот нарисовать нам нечего.

      – А как же ваши типажи? Система Ломброзо?

      – Слава богу, в нашей стране отменили галереи ужасов. Пусть люди лучше смотрят хорошую живопись… Так вот, – Муравьев улыбнулся, – мы и размялись. Теперь перейдем к делу. Кстати, вы позволите мне снять полушубок?

      – Ради бога, если вы не замерзнете, глядя на пейзажи.

      Игорь снял полушубок, аккуратно положил его на стул.

      – Зоя Геннадьевна, вам известна женщина по фамилии Валиева?

      – Зульфия? Ну, конечно.

      – Откуда вы ее знаете?

      – По Баку. Мы были с теткой в эвакуации. Там с ней и познакомились. Она милая. Зульфия очень помогла нам.

      – То есть?

      – Тетка у меня больна, а Валиева – управляющая аптекой. Сами понимаете, лекарства сейчас – страшный дефицит.

      – Чем было вызвано ее особое расположение к вам?

      – Видимо, магической силой фамилии. Дочь героя и всякое такое.

      – Значит, она оказывала вам услуги?

      – Да, Валиева, я уже говорила, приняла в нас участие… – Литовская замолчала, подыскивая нужные слова.

      – Вы должны рассказать мне все.

      – Поймите. Эвакуация. Чужой город. Цены на базаре дикие. Тете Соне врач прописал усиленное питание…

      – Она помогала вам продавать