Четвертый эшелон. Эдуард Хруцкий

сказал:

      – Мы, младший лейтенант, посоветовались и, принимая во внимание ваши фронтовые ранения, решили дать самый тихий участок, район Зачатьевского монастыря.

      Соколов не спорил. Тихий так тихий. Он даже обрадовался этому. Опыта-то у него милицейского не было вовсе. В сорок первом служил на румынской границе, но не на заставе, а в маневренной группе. Воевал как все. Отступал от Днестра до Одессы, оттуда на Кавказ. Но тем не менее везде нес службу свою пограничную. Был старшиной заставы, только именовалась она заставой по охране тыла действующей Красной армии. Они контролировали рокадные дороги, охраняли железнодорожные узлы, прочесывали тыловые леса. Служба была нелегкой. Банды, дезертиры, диверсанты. Всякое случалось. Ведь не зря получил он два ордена и четыре медали. Но, кроме этого, дважды куснула его пуля. Один раз отлежался в медсанбате, а вот после второго ранения уволили вчистую. В военкомате, когда становился на учет, предложили пойти на курсы при милиции. Пошел. Проучился четыре месяца, стал младшим лейтенантом.

      Участок его действительно был спокойным. Тихие переулки, заросшие травой, остатки монастыря, две керосиновые лавки, филиал дровяного склада, булочная, три магазина-распределителя. Мужчин почти не было – все на фронте, мальчишки постарше, живущие в его домах, работали на маленьких соседних заводиках. Делали там стабилизаторы для мин, деревянную тару для снарядов, кожухи к пулеметам «максим».

      За год он перезнакомился со всеми, кто жил на его участке, и знал точно: если в третьем распределителе скандал – значит, это Анна Махоркина, зловредная тетка из дома четыре по Дмитриевскому переулку. Если диким голосом кричит хромой Хасан с дровяного склада – значит, опять набезобразничали пацаны с Кропоткинской, если у Насти, буфетчицы в единственной пивной на его участке, глазки словно катаются в масле, значит, пиво она продает «балованное».

      И он заходил к Махоркиным и беседовал с Анной, стыдил ее, что не к лицу жене фронтовика устраивать скандалы в магазине, вызывал к себе в комнату при домоуправлении родителей пацанов, нашкодивших на дровяном складе, крепко штрафовал буфетчицу, грозясь возбудить уголовное дело. Да разве мало забот у участкового, да еще в городе, да во время войны. Был случай, пришлось применить оружие, дважды в магазине с поличным взял карманников, крадущих у людей карточки. Разное было.

      С давних пор, с пограничной службы, все, что его интересовало, записывал Василий Соколов в тетрадку, так он поступал и в милиции. Приедет новый человек, он его заносит в свою «черную книгу», все у соседей о нем узнаёт, на работе деликатно проверяет. Никуда не денешься – дело военное. Так попал к нему в тетрадь гражданин Судин Илья Иосифович, 1897 года рождения, инвалид труда, ранее несудимый, работающий уполномоченным Управления колхозов Азербайджанской ССР по снабжению продовольствием и мануфактурой областей БССР, восстанавливающихся после оккупации.

      Илья Иосифович поселился в Зачатьевском переулке, дом пятнадцать, квартира шесть. Человек он был в районе примечательный. Зимой ходил в кожаном пальто на меху, пыжиковой шапке, белых бурках, обшитых желтой кожей. Он часто