Мошка в зенице Господней. Джерри Пурнелл

Для чего он создан?

      Его рот начал шевелиться – вероятно, чужак что-то говорил: наверное, в прибор связи, но это же ничего не объясняло! Даже Посыльные умеют разговаривать.

      Инженеры не могут принимать столь трудных решений, зато у них есть кое-что другое. Они обладают весьма полезным качеством.

      Инженеры бесконечно терпеливы.

      – Здесь есть воздух, – доложил Уитбрид, покосившись на датчики, которые виднелись в зеркале, укрепленном на уровне его глаз. – Кстати, мне бы совсем не хотелось вдыхать его даже на пробу. Давление нормальное, кислорода около восемнадцати процентов, примерно два процента углекислоты, гелия достаточно для обнаружения, а…

      – Гелия? Какое его количество?

      Уитбрид переключился на самую чувствительную шкалу и подождал, пока анализатор не выдаст результаты.

      – Приблизительно один процент.

      – Что-нибудь еще?

      – Присутствуют и яды. Двуокись серы, окиси углерода и азота, кетоны, спирты, а еще есть вещества, которых прибор не различает. Цвет индикаторной лампочки – мерцающий желтый.

      – Значит, воздух не убьет вас мгновенно. Вы можете вдохнуть его и успеете получить помощь и спасти легкие.

      – Так я и думал, – проворчал Уитбрид и принялся ослаблять винтики, крепившие лицевую пластину его шлема.

      – Что это значит, Уитбрид?

      – Ничего, сэр,

      Уитбрид слишком долго простоял, согнувшись в две погибели. Каждый сустав, каждая его мышца взывали о прекращении пытки. А проклятый мошкит в сандалиях по-прежнему улыбался и таращился на него…

      – Уитбрид?

      Уитбрид сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Затем, преодолевая давление, поднял лицевую пластину, взглянул чужаку в глаза и заорал что было сил:

      – Ради всего святого, убери, наконец, свое мерзкое силовое поле!

      Затем Уитбрид снова опустил пластину.

      Чужак повернулся к панели управления. Невидимый пружинящий барьер перед Уитбридом исчез.

      Уитбрид сделал два шага вперед и выпрямился, чувствуя боль в затекших суставах. Он провел в тесном замкнутом пространстве часа полтора, разглядывая полдюжины кривляющихся домовых! Никто не проявил к нему ни капли сочувствия и не выказал доброжелательность, так что теперь он был глубоко обижен на мошкита.

      В шлем все-таки попал воздух кабины. Зловоние было такое, что у Джонатона засвербило в носу. Он чихнул и опять сделал вдох: в любом случае следовало определить, чем он тут надышался.

      Какое омерзительное буйство запахов! Вонь животных и горелого машинного масла, озона и бензина смешалась с запахом потных носков, отрыжки, клея и чего-то неизвестного – того, что Уитбрид никогда не чувствовал прежде. Слава богу, вакуумный скафандр быстро очистил воздух.

      – Вы слышали мой крик? – спросил он.

      – Да, как и все остальные на корабле, – ответил Каргилл. – Вряд ли найдется хоть один человек, который не следил бы за вами, если не считать Бакмана. Как ваши успехи?

      – Мошкит