С другой стороны Рублевки. Юлия Меган

что спорить с бабкой бесполезно, дед Матвей поковылял собираться. Оделся, налил в термос молока, положил его в наплечный мешок, затянул узел. В сарае взял из угла косу, несколько раз провёл по лезвию точильным камнем, пальцем проверил остроту. Затем вышел со двора, пересёк пустынную на тот час Рублёвку и двинулся по совхозному полю к виднеющемуся вдали перелеску.

      Бабка Нюра, проводив мужа, взглянула на часы. Стрелки показывали без двадцати шесть – пора было гнать коров на выпас. Справедливо решив, что совхозные пастухи в такую рань ещё спят, старуха повела своё небольшое стадо в ту же сторону, куда пошёл дед Матвей – на поле конезавода.

      Загайнов-старший вошёл в перелесок и двинулся дальше по тропинке. Вовсю щебетали птицы, где-то над головой стучал дятел. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь зелёную листву, падали на лезвие косы и отражались от него весёлыми бликами. Свежий утренний воздух, казалось, сам проникал в лёгкие. Вдыхая его, дед Матвей распрямлял спину, бодро поглядывал по сторонам и шагал резвее. Очень скоро среди деревьев показался просвет, и старик вышел на открытое пространство. Перед его взором предстал широкий луг, поросший высокой, сочной травой. Тропинка здесь не обрывалась, а бежала дальше, деля луг на две части – правую и левую. Справа ничего примечательного не имелось, а вот слева картина открывалась очень даже интересная.

      Непонятно зачем, посреди травы высился толстый железный кран с круглым вентилем. С противоположной стороны луга к нему была проложена бетонная дорога. Кран охранял часовой в форме неопределённых войск, с автоматом, но без погон.

      – Стой, кто идёт! – мгновенно крикнул он, едва завидев деда Матвея.

      Тот послушно замер.

      – Кто идёт, спрашиваю?! – тряхнул автоматом часовой.

      – Загайнов Матвей Леонтьич! – отрапортовал дед.

      – Местный, что ли? – расслабился вояка. Как он это определил, было не ясно.

      – Ага! – последовал ответ.

      – А чего тут шастаешь?

      – Дак это, маленько травы хотел покосить, – пояснил дед.

      Солдат опустил оружие.

      – Другого места не нашёл, что ли? – хмыкнул он.

      – А тут самое место! – вытаращил глаза старик. – Травища – вон какая – по пояс, сочная! Коровам в самый раз. И земля ничейная. Вокруг села-то одни совхозные поля! С косой придёшь – сразу гонят. Им трава самим для лошадей надобна.

      Часовой помолчал немного, раздумывая, и махнул рукой.

      – Ладно, дед, хрен с тобой – коси!

      Вояка закинул автомат на плечо и отвернулся. Дед Матвей обрадовано потопал к траве. Опасливо косясь на часового, выбрал местечко от него подальше – на всякий случай. Затем сбросил мешок с термосом, взялся за косу и пошёл косить. Широко, от души отмахивал он сажени. Трава валилась под ноги мягкими, пахучими волнами. Солдат наблюдал за происходящим с явной завистью.

      – Слышь, дед! – крикнул он, когда старик остановился. – А у тебя свои коровы-то?

      – Неужель чужие?! – усмехнулся Загайнов.

      – Ну, мало ли… И чего – хорошо доятся?

      В голосе