С другой стороны Рублевки. Юлия Меган

Кто б тебя вообще к рожающей кобыле подпустил?!

      Лёшка вздохнул. Уж очень хотелось деду Матвею хоть сколько-нибудь быть причастным к легенде.

      – Может, скажешь, что и Мурилин Мунро на него смотреть не приезжала? – прищурился старик.

      – Да какая Мурилин Мунро?

      – Такая! Американская!

      – Вот старый дурак! То не Мунро была, а Джеки Кеннеди!

      Лёшку совершенно не удивляло, что в их доме звучали такие громкие имена. На Московском конном заводе перебывало огромное количество знаменитостей. Может и Мерилин Монро была, почему нет?

      – Да Мурилин в Союз-то к нам ни разу не приезжала! – кипятилась бабка Нюра. – Путаешь ты всё!

      – Это Кеннеди не приезжала! А Мунро была! Это самое, инкохнито!

      – Сам ты инкохнито!

      Лёшке надоело слушать перебранку. Подхватив под мышку уже обсохшего и приятно пахнущего мылом кота, парень собрался отправиться в свою комнату.

      – Лёшка! – остановила его бабка. – Ты бы на могилку к матери сходил. Пасха скоро.

      – Схожу! – пообещал внук и хлопнул дверью.

      Не разбирая постели, Лёшка прилёг на кровать. Флинт пристроился рядом, свернулся клубком и замурлыкал. Поглаживая мягкую кошачью шерсть, парень приподнялся на локте, взглянул в окно. Из окна хорошо было видно дом на противоположной стороне улицы, где жила Лиза Проскурина. В доме горел свет.

      * * *

      Правление конезавода «братки» всё-таки отыскали. Они сделали директору такое предложение, от которого он не смог отказаться.

      Глава 2

      В начале июня погода стояла прямо-таки тропическая. Днём вовсю грело солнце, а ближе к вечеру грозовые тучи затягивали небо и проливались на землю дождём. В Москве-реке люди купались чуть ли не с мая. Трава росла как на дрожжах, скотине было раздолье. Совхозные кони паслись с утра до ночи, оберегаемые зорким глазом пастуха. Коров бабка Нюра выгоняла на выпас два раза в день. Иногда вела их на берег Москвы-реки, а иногда переходила с ними на другую сторону Рублёвки и, пока не видели пастухи, пасла их на совхозном поле. Бабку с её коровами изредка прогоняли, но исключительно для порядка. Чаще всего на её посягательства просто закрывали глаза. Доились коровы исправно. Молоко бабка Нюра продавала. С конца весны в село потянулись дачники, скупали его бойко. С утра приходили прямо в дом, стучали. Иногда в сенях даже скапливалась небольшая очередь.

      * * *

      Дед Матвей проснулся рано. Из открытой форточки тянуло свежестью. Слышно было, как бабка Нюра громыхает в сарае вёдрами.

      «Коров доит», – понял старик. – «Значит, сейчас часов пять».

      Зевая и почёсываясь, он всунул ноги в потрёпанные шлёпанцы и прямо в трусах поковылял на улицу к умывальнику. По дороге бросил взгляд на дверь Лёшкиной комнаты – та была ещё закрыта. Умыться можно было и в доме, но для деда Матвея летнее умывание во дворе было чем-то вроде ритуала.

      Ночью прошёл дождь. Утопая по щиколотку в мокрой траве и зябко поёживаясь, Загайнов-старший набирал в ладони студёную воду, брызгал на лицо и громко фыркал от удовольствия.

      «Покосить