Сердце Сумрака. Николай Желунов

номер с огромной кроватью в «д’Обюссон» – чтобы ночевать на улице?

      Вино придало Артему смелости. Он наклонился к девушке и поцеловал ее в губы.

      Щеки Валентины замело алым:

      – Артем, номер… с кроватью? Мы не слишком торопимся?

      – Век долог, да час дорог, Валя.

      – Век Иного куда дольше века тех, кто придумал эту пословицу.

      – Перед вечностью мы все – мотыльки-однодневки.

      – А ты не боишься, что пойдут пересуды? Я Светлая, первого уровня, из Ночного Дозора, ты – Инквизитор…

      – Опять ты об этом, – поморщился он, – для того мы и убрались за тысячи километров от Москвы – чтоб не начинались пересуды.

      – Но если пойдут слухи – я могу остаться без работы.

      – Придумаю что-нибудь. Возьму тебя к себе в бюро. Я и сам был Светлым дозорным когда-то!

      – И многие в Ночном Дозоре твой уход расценивают как предательство.

      – Вздор. Разве я первый Светлый, кто примкнул к Инквизиции?

      – Не первый. Но тебя, меня и прочих «лужниковских» Завулон готовил как острие для удара по Свету. Лишь чудом Тайному Дозору удалось уравнять расклад. И ведь ты был самым сильным из нас!

      – Пустое теоретизирование в стиле Гесера. – Локшин отхлебнул кофе, глядя на метрдотеля. Тот покачивался, как пьяный, в своей исторической ливрее у входа в ресторан, не замечая ничего вокруг. Проходившие мимо подростки со смехом фотографировали его на смартфоны. – Пусть зовут предателем, мне нет дела. На моей стороне правда.

      – Правда у всех своя.

      Артем заметил ироничную улыбку на губах Валентины и резко подался к ней:

      – Правда только одна – закон! Великий Договор. Если бы все понимали это и чтили его, мы бы горя не знали. Представь себе тысячелетний мир без крови, без вечных интриг.

      – Тогда нам всем пришлось бы стать Инквизиторами, – рассмеялась девушка.

      – То был бы лучший день в истории.

      – Ты серьезно? Хочешь всех Иных сделать Инквизиторами?

      – Мечтаю об этом. Взгляни на меня – я стал Инквизитором и не жалею.

      – Ты утопист, Артем. Свет и Тьма слишком различны.

      – Для меня нет разницы. Да, я был Светлым когда-то, но все изменилось. Нужно просто принять, что Свет и Тьма равноправны и равноценны.

      – Но Свет и Тьма не растворятся друг в друге. Будут тысячелетние сумерки, без печали – но и без радости.

      – Валя, даже люди после всех войн смогли договориться и живут в мире – по крайней мере цивилизованная часть человечества. Худой мир лучше доброй ссоры. Ведем войну уже тысячу лет, нас учили, что жизнь – это бой…

      Инквизитор допил кофе, бросил на стол несколько зеленых купюр. Парочка вышла из ресторана и направилась в сторону Тюильри. Золотистый вечер погас, и воздух стал черно-синим, хвойным, густым. Артем закурил, Валентина рассеянно любовалась подаренной им розой:

      – В твоих словах что-то есть. И я даже хотела бы поверить в тысячелетний мир… но не получается.

      Артем затянулся сигаретой, выпустил дым к небу – там разгоралось все больше