Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры. Елена Легран

он, самодовольно улыбаясь. – Всем, чего достигла республика – от военных побед до борьбы с голодом, – мы обязаны террору. Террор спас Францию, нравится вам это или нет.

      Она покачала головой и уже собралась возразить, когда Сен-Жюст положил конец дискуссии, заявив устало-скучающим тоном:

      – Я не спал две ночи, гражданка. Так что позвольте все же узнать причину вашего визита, после чего я вынужден буду, рискуя показаться невежливым, попросить вас уйти.

      – Простите, это я поступила невежливо, вторгшись в вашу квартиру, – Элеонора заговорила мягко, даже нежно, растянув губы в кокетливо-извиняющейся улыбке. – Наверное, мне не стоило приходить… – она сделала шаг по направлению к нему. – Я долго колебалась, не решаясь… – она замолчала, улыбка все еще блуждала на ее чуть приоткрытых губах. – Но в конце концов, было бы глупо и дальше скрывать то, что, скорее всего, вам известно… – теперь она стояла к нему так близко, что чувствовала на щеке его дыхание.

      «Если сейчас он не отвернется, если не отступит, то я победила», – решила она.

      Он не отступил, не отвернулся, не оттолкнул ее, а стоял, не в силах сдвинуться с места, пошевелиться, отвести взгляд.

      «Ну вот и все, – подумала Элеонора. – Еще секунда – и неприступный гражданин Сен-Жюст…»

      – Антуан! – чужой звонкий голос рассек, подобно лезвию кинжала, пространство между ними, потушив электрический разряд, нарушив магию, разбив колдовство.

      Сен-Жюст отпрянул от Элеоноры с такой брезгливой поспешностью, словно прикоснулся к гадюке. Она вздрогнула и обернулась на голос. Он тоже смотрел в проем между гостиной и прихожей. Миловидная молодая девушка с огромными голубыми глазами, в которых блестели слезы, стояла там, безвольно опустив руки и устремив испуганный взгляд на Сен-Жюста, на него одного, словно не замечала присутствия Элеоноры, хотя, похоже, именно ее присутствие заставило гостью исторгнуть возмущенный возглас.

      Элеонора вопросительно посмотрела на депутата, но его внимание было полностью поглощено незваной гостьей. Элеоноре даже показалось, что на лице Сен-Жюста появилось доселе незнакомое ей выражение стыда. Она перевела взгляд на девушку, надеясь получить объяснение бестактному вторжению, но та молчала, даже не пытаясь сдерживать слезы, двумя неровными струйками стекавшие по нарумяненным щекам.

      Элеонора вновь обернулась к Сен-Жюсту, намереваясь спросить, кто посмел нарушить их уединение, но он коротким повелительным движением головой приказал ей молчать.

      – Генриетта, – наконец, произнес он, нарушив неловкое молчание, – ты – здесь?! Я не ждал тебя. Что привело?..

      Она не дала ему договорить. Так и не сдвинувшись с места, не решившись переступить порог гостиной, Генриетта Леба, нарумяненная и разряженная, в модной шляпке с цветами, в ярко-розовом платье, перехваченном на талии красной лентой, заговорила прерывающимся рыданиями голосом:

      – Я стучала, но никто… не отозвался… А горничная сказала… она сказала, что ты… что ты вернулся… И дверь… она была незаперта…