Иван Грозный. Сожженная Москва. Александр Тамоников

богу, с помощью вашего лекаря.

      – Ну, и яхши. А где Ризван?

      – В доме не видел, в саду, наверное, вместе с Ирадой и Хусамом.

      – Передай, что приезжал, здравия доброго желал.

      – Обязательно.

      – Ну все, Михайло, поехал к Азату.

      – Скажи, Курбан, у тебя в Бахчисарае свобода передвижения будет? – спросил вдруг Бордак.

      – Я же не раб и не невольник. Чего-то надо?

      – Надо. Но дело такое, не простое.

      – Ты говори, а я уж решу, простое или нет.

      – Надо в Сююр-Таш неприметного человечка по приезде послать.

      – Зачем?

      – До русского посольства. Чтобы передал, пусть посол, Афанасий Нагой, пришлет сюда, в Кафу, кого-нибудь. А то согласится мурза Басыр продать невольников, а я такой суммы и в жизни не видел. Тогда же все делать быстро надо будет. Да и вы новости привезете. Не мотаться же мне из Кафы в Сююр-Таш и обратно по каждому случаю?

      Татарин задумался. Затем проговорил:

      – Человечка-то найти нетрудно, только станут ли с ним говорить на посольском подворье?

      – Скажет от Мацека, станут. Но твой человек должен быть очень осторожным. Наверняка за нашим подворьем смотрят недруги.

      – То понятно. Хоп, Михайло, сделаю, что ты просишь.

      – Сделай, и я хорошо заплачу тебе.

      – О том мог и не говорить. Все?

      – Все!

      – Поехал. – Курбан повернул коня и повел его рысью по улице.

      Из сада во двор вышли Ризван и Хусам. Они несли корзину спелых, крупных яблок.

      – О, Михайло, – воскликнул хозяин подворья, – встал уже? Как чувствуешь себя?

      – Салам, Ризван, салам, Хусам! А насчет здоровья, то здоров.

      – Курбан, что ли, приезжал?

      – Видели?

      – Пыль на улице от коня. И от наших ворот.

      – Да, Курбан. Велел передать приветствие и пожелания здоровья.

      – Благодарю. Но еще Курбан наверняка передал и новости?

      – Передал и новости, но тебя они не касаются, друг.

      – Ну и ладно. Ирада от соседки придет, чал – верблюжье молоко – принесет, трапезничать будем.

      – Хорошо, – кивнул Михайло и прошел в свою комнату.

      Встал на колени перед образами, помолился. Он просил Бога о том, чтобы помог освободить невольников, а боле о том, чтобы Алена с Петрушей благополучно доехали до Москвы.

      Помолившись и закрыв занавеской образа, присел на скамью. Подумал, где сейчас может находиться отряд Тугая. По расчетам выходило, что за Перекоп уже вышли. Дале Муравский шлях. До конца по нему поведет Осип или свернет на Изюмский, дабы сократить путь? Но все одно отряду предстояло идти по степи, дорогой, которую и дорогой назвать нельзя, шлях был вытоптан на сотни сажень в ширину, и только далее высокая трава. Селений по пути мало, но они есть, как и небольшие рощи. Ближе к истоку реки Оскол пойдут редкие леса. Севернее они будут все чаще и больше. Там уже и поселений более, и постоялые дворы. Но до них недели две продвижения под палящим солнцем. Это все пусть, и жара, и солнцепек, лишь