Полное собрание сочинений в одном томе. Илья Ильф

ее форм поражало глаз.

      Лиза мечтательно сказала:

      – На этом кресле, может быть, сидел Пушкин.

      – Кто вы говорите? Пушкин? – спросил Остап. – Сейчаc я узнаю.

      Остап стал на колени и заглянул под сиденье.

      – На нем сидел О’Генри в бытность его в американской тюрьме Синг-Синг. Вы удовлетворены? А теперь мы смело можем перейти в другую комнату.

      Стада диванов, секретеров, горок, шкафов – все стили, все времена, все эпохи – были осмотрены концессионерами, а залы, большие и маленькие, все еще тянулись.

      – А здесь я уже была, – сказала Лиза, входя в красную гостиную, – здесь, я думаю, останавливаться не стоит.

      К ее удивлению, равнодушные к мебели спутники замерли у дверей, как часовые.

      – Что же вы стали? Пойдемте. Я уже устала.

      – Подождите, – сказал Ипполит Матвеевич, освобождаясь от ее руки, – одну минуточку.

      Большая комната была перегружена мебелью. Гамбсовские стулья расположились вдоль стены и вокруг стола. Диван в углу тоже окружали стулья. Их гнутые ножки и удобные спинки были захватывающе знакомы Ипполиту Матвеевичу. Остап испытующе смотрел на него. Ипполит Матвеевич стал красным.

      – Вы устали, барышня, – сказал он Лизе, – присядьте-ка сюда и отдохните, а мы с ним походим немного. Это, кажется, интересный зал.

      Лизу усадили. Концессионеры отошли к окну.

      – Они? – опросил Остап.

      – Как будто они. Нужно более тщательно осмотреть.

      – Все стулья тут?

      – Сейчас я посчитаю. Подождите, подождите…

      Воробьянинов стал переводить глаза со стула на стул.

      – Позвольте, – сказал он наконец, – двадцать стульев. Этого не может быть. Их ведь должно быть всего десять.

      – А вы присмотритесь хорошо. Может быть, это не те стулья.

      Они стали ходить между стульями.

      – Ну? – торопил Остап.

      – Спинка как будто не такая, как у моих.

      – Значит, не те?

      – Не те.

      – Напрасно я с вами связался, кажется.

      Ипполит Матвеевич был совершенно подавлен.

      – Ладно, – сказал Остап, – заседание продолжается. Стул – не иголка. Найдется. Дайте ордера сюда. Придется вступить в неприятный контакт с администрацией музея. Садитесь рядом с девочкой и сидите. Я сейчаc приду.

      – Чего это вы такой грустный? – говорила Лиза. – Вы устали?

      Ипполит Матвеевич отделывался молчанием.

      – У ваc голова болит?

      – Да, немножко. Заботы, знаете ли. Отсутствие женской ласки сказывается на жизненном укладе.

      Лиза сперва удивилась, а потом, посмотрев на своего бритоголового собеседника, и на самом деле его пожалела. Глаза у Воробьянинова были страдальческие. Пенсне не скрывало резко обозначавшихся мешочков. Быстрый переход от спокойной жизни делопроизводителя уездного загса к неудобному и хлопотливому быту охотника за брильянтами и авантюриста даром не