Полное собрание сочинений в одном томе. Илья Ильф

долго еще расходившаяся публика слышала барабанную дробь человека, созвучного эпохе:

      – Согласитесь с тем, что Московское отделение Ленинградского общества драматических писателей и оперных композиторов…

      – Ну, – сказал Остап, – вам, Кисочка, надо бай-бай. Завтра с утра нужно за билетами становиться. Театр в семь вечера выезжает ускоренным в Нижний. Так что вы берите два жестких места для сидения до Нижнего, Курской дороги. Не беда – посидим. Всего одна ночь.

      На другой день весь театр Колумба сидел в буфете Курского вокзала. Симбиевич-Синдиевич, приняв меры к тому, чтобы вещественное оформление пошло этим же поездом, закусывал за столиком. Вымочив в пиве усы, он тревожно спрашивал монтера:

      – Что, гидравлический пресс не сломают в дороге?

      – Беда с этим прессом, – отвечал Мечников, – работает он у наc пять минут, а возить его целое лето придется.

      – А с «прожектором времен» тебе легче было, из пьесы «Порошок идеологии»?

      – Конечно, легче. Прожектор хоть и больше был, но зато не такой ломкий.

      За соседним столиком сидела Агафья Тихоновна, молоденькая девушка с ногами твердыми и блестящими, как кегли. Вокруг нее хлопотало звуковое оформление – Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд.

      – Вы вчера мне не в ногу подавали, – жаловалась Агафья Тихоновна, – я так и свалиться могу.

      Звуковое оформление загалдело:

      – Что ж делать! Две кружки лопнули!

      – Разве теперь достанешь заграничную кружку Эсмарха? – кричал Галкин.

      – Зайдите в Госмедторг. Не то что кружки Эсмарха, термометра купить нельзя! – поддержал Палкин.

      – А вы разве и на термометрах играете? – ужаснулась девушка.

      – На термометрах мы не играем, – заметил Залкинд, – но из-за этих проклятых кружек прямо-таки заболеваешь – приходится мерить температуру.

      Автор спектакля и главный режиссер Ник. Сестрин прогуливался с женой по перрону. Подколесин с Кочкаревым хлопнули по три рюмки и наперебой ухаживали за Жоржеттой Тираспольских.

      Концессионеры, пришедшие за два часа до отхода поезда, совершили уже пятый рейc вокруг сквера, разбитого перед вокзалом.

      Голова у Ипполита Матвеевича кружилась. Погоня за стульями входила в решающую стадию. Удлиненные тени лежали на раскаленной мостовой. Пыль садилась на мокрые, потные лица. Подкатывали пролетки. Пахло бензином. Наемные машины высаживали пассажиров. Навстречу им выбегали Ермаки Тимофеевичи, уносили чемоданы, и овальные их бляхи сияли на солнце. Муза дальних странствий хватала людей за горло.

      – Ну, пойдем и мы, – сказал Остап.

      Ипполит Матвеевич покорно согласился. Тут он столкнулся лицом к лицу с гробовых дел мастером Безенчуком.

      – Безенчук! – сказал он в крайнем удивлении. – Ты как сюда попал?

      Безенчук снял шапку и радостно остолбенел.

      – Господин Воробьянинов! – закричал он. – Почет дорогому