Виктория. Ольга Пустошинская

зило? – откашлявшись, спросил чей-то мужской басок.

      – Да, кажется, – неуверенно ответил кто-то.

      Сквозь дрёму слышались детский плач, кашель, чей-то храп и обрывки чужого разговора:

      – Листовки скинули… а в них написано, дескать, Москва не столица, Урал не граница…

      – Бегут, давка везде, магазины закрыли…

      – Завод заминировали… Мы же не слепые, всё видим…

      – Говорят, что и сам из Москвы сбежал, бросил нас.

      – Отставить разговорчики! Провокатор, шкура! – Голос задыхался от бешенства.

      «Это бред… Кажется, я заболела», – подумала Вика, снова проваливаясь в дремоту.

      ***

      Очнулась она от холода. Дрожа всем телом, натянула одеяло до подбородка.

      Как сильно грохочет и лязгает вагон, окна, что ли, нараспашку? Она открыла глаза, превозмогая тошноту, и огляделась.

      Очень старый плацкартный вагон был битком набит пассажирами и вещами. В проходе стояли не поместившиеся под полками потёртые фанерные чемоданы с металлическими уголками и замочками, большие узлы и корзины. Пассажиры сновали туда-сюда, спотыкаясь о чужие ноги и вещи. На верхних полках кто-то спал, укрывшись тонким шерстяным одеялом.

      Напротив сидели две женщины и девочка-подросток в берете и чёрном пальто, из ворота которого виднелся кончик красного пионерского галстука. Галстук не был завязан узлом, а скреплён каким-то светлым серебристым зажимом с красными язычками пламени.

      – Очнулись? – мягко спросила одна из женщин в сером старомодном пальто. Её тёмные волосы были уложены вокруг головы венчиком. – Вам лучше?

      – Не знаю, – с трудом ответила Вика, разлепив сухие губы, – тошнит.

      – Ничего, пройдёт. Да вы лежите, – посоветовала она, видя, что Вика пытается сесть.

      Она всё же села, оперевшись спиной о стенку и натянув на себя одеяло: было очень холодно. В изголовье обнаружился её рюкзак с разными мелочами и курточкой. Где-то на дне рюкзака должен быть пакетик фруктовой карамели…

      Она расстегнула замок, достала конфету – попалась лимонная, развернула фантик и отправила леденец в рот. Кисло-сладкий приятный вкус немного унял тошноту.

      Мальчик с игрушечным зелёным грузовиком, одетый в нелепую курточку и кепку, забыл про свою игрушку и жадно смотрел на Вику тёмными выразительными глазами. Та поняла:

      – Как тебя зовут?

      – Серёжа, – ответил мальчик, потупив глаза.

      – Держи, Серёжа! – Вика протянула ему две конфеты.

      Мальчик вопросительно посмотрел на женщину в пальто, та улыбнулась и кивнула.

      – Спасибо!

      Одну конфету он спрятал в карман, вторую стал катать во рту с видимым удовольствием, болтая ногами. Фантик разгладил на коленке, сложил вдвое и тоже убрал в карман.

      – Я собираю фантики от конфет, у меня их уже много, – похвалился Серёжа. – Только альбом дома остался, мама с собой не разрешила взять, говорит, что тяжёлый…

      Тошнота отпустила, головная боль будто притупилась. Но что это за вагон, похожий на музейный экспонат? Как же она здесь оказалась? Надо вспомнить…

      2

      Отпуск Вике дали в мае, а не в августе, как она хотела.

      – Понимаете, Виктория Александровна, я не могу сразу двух врачей отпустить в августе, – вежливо и будто виновато объясняла заведующая отделением, – если не май, то, может быть, ноябрь вас устроит?

      Нет, ноябрь не устроит, пусть будет май. Она может поехать к матери в Самару, погостить там месяц. Давно собиралась, да всё как-то не складывалось.

      Самара была её родным городом, там она родилась, ходила в детский сад и школу, в спортивную секцию на плаванье. Оттуда она уехала учиться в университет Сеченова в Москве. Там осталась лучшая подруга Наташа.

      Мама, конечно, обрадовалась:

      – Виктория, наконец-то ты мне поможешь посадить картошку!

      Мама не мыслила жизни без своей дачи, своих помидорчиков и картошечки.

      – Мама, что тебе привезти из Москвы?

      – Доча, дефицита в Самаре давно нет, слава богу! Ничего не надо, сама приезжай.

      Московских гостинцев она всё же купила.

      Незадолго до её отъезда в Москве резко похолодало, и Вике пришлось с неудовольствием доставать из шкафа убранные на хранение ботинки и утеплённую курточку защитного цвета, со множеством погончиков и кармашков.

      Билет был куплен на седьмое мая. Поезд отправлялся утром с Казанского вокзала, четырнадцать часов пути – и она в Самаре. Продукты с собой можно не брать, только фруктов немного и печенья. Позавтракает она в вагоне-ресторане – шиканёт.

      Утром Вика едва не проспала на вокзал, всё из-за дурной привычки выключить будильник и ещё чуть-чуть полежать.

      Через сорок минут она в темпе одевалась, не попадая ногой в штанину, причёсывалась на ходу.

      Времени на завтрак не оставалось. Вика наскоро