Опьяненный любовью. Салли Маккензи

от ручья. Викарий свернул на едва заметную в густой траве тропку, которую Пен никогда раньше не замечала. Было слишком узко, чтобы идти по тропке рядом, и Годфри потащил ее за собой.

      – Куда мы идем? – Пен подняла свободную руку, защищая лицо от веток, которые преподобному не хватило любезности придержать.

      – Прямо вдоль ручья.

      По крайней мере, вокруг не было холмов с розовыми или любыми другими вершинами.

      – Вы увидите. – Он оглянулся на нее с вожделением – точнее выражение его лица она описать не могла. – Туда, где нас никто не побеспокоит.

      Пен нервно засмеялась:

      – Надеюсь, это не чаща и не туннель.

      Годфри хихикнул:

      – Пенелопа, не стройте из себя скромницу. Вы хотите этого не меньше, чем я.

      – Хочу чего? – Она очень удивилась, что викарий назвал ее полным именем, но решила об этом не спрашивать. Сердце забилось прямо в горле, и ей трудно было говорить спокойно.

      «Годфри наверняка перебрал сегодня».

      Узкая тропинка вывела на полянку с плакучей ивой. Годфри провел ее под ивовыми ветками и прижал к стволу.

      – Вы хотите этого, – сказал он, и его губы, влажные, слюнявые, дряблые, устремились к ее губам.

      Но прежде чем их губы встретились, у нее, слава богу, хватило духу закрыть рот. Пен выставила вперед руки, уперлась викарию в грудь, готовая его оттолкнуть.

      «Помни о Гарриет!»

      Верно, Гарриет. Ради Гарриет она вынесет все, даже это.

      Но мысли о Гарриет заставили Пен вспомнить о Гарри, о том, как ей было приятно, когда ее целовал он.

      «Я могу вообразить, что Годфри – это Гарри».

      Нет. От Гарри никогда не разило луком и чесноком, а главное, он никогда на Пен так не наседал. Сразу видел, если она поцелуя не хотела.

      Не хотела Пен редко. Чаще целовала его первой.

      По крайней мере, брюхо защищало ее от викария…

      «Фу! Годфри пытается засунуть мне в рот язык!»

      Пен сжала зубы. Пора возмущенно сопротивляться. Говорить Пен не рискнула: открой она рот – его язык ее задушит. Она толкнула викария в грудь.

      Никакого эффекта. Словно он и не почувствовал. Пен толкнула сильнее – снова ничего. Она пнула его в голень.

      Наконец-то!

      Годфри поднял голову и засмеялся:

      – Дорогуша, не надо притворяться.

      Сердце подстреленной птицей затрепетало и рухнуло вниз.

      – Притворяться?..

      Он развязал ленты ее шляпки и сорвал ее.

      – Эй! – Пен повернула голову, чтобы проследить за шляпкой, которая повисла, зацепившись за ветки куста.

      Липкой ладонью викарий развернул ее лицо к себе.

      – Вы хотите этого так же, как и я.

      «Этого? Похоже на предложение, но отнюдь не руки и сердца».

      – Хочу чего? – Пен обязана прикинуться непонимающей.

      Годфри, в конце концов, священник. Тот, для кого плотские удовольствия без Божьего благословения немыслимы. Но с ним она явно ошиблась.

      – Ты как сучка в течке.

      – Мистер Райт!

      Он положил ладонь ей пониже