Темные небеса. Андрей Столяров

ты?

      – Да хоть бы и я.

      – Ну-ну, я посмотрю…

      – Раз вы с Зинкой забздели, мужики хреновы, придется самой.

      И Тетка так это увесисто говорит, что становится ясно – она, конечно, протащит, хоть чемодан, хоть три чемодана, хоть на Станцию, хоть куда, хоть на Терру, хоть на Кассиопею. Сердце у Лизетты снова сжимается. Тем более что Тетка, не понижая голоса, вопрошает:

      – И объясните мне, ради бога, зачем нам нужна эта фифа?

      Под «фифой» она, конечно, подразумевает ее.

      Лизетта слышит, как дядь Леша озадаченно крякает, как мать Павлика поспешно сдвигает что-то тяжелое, пытаясь с опозданием заглушить эти слова, как бормочет Зиновий Васильевич: «Ну, ты, мать, осторожней – того…» А сам Павлик громко и неестественно кашляет, со стуком переставляет чашки, краснеет чуть ли не до корней бледных волос и шепотом, не поднимая глаз, говорит:

      – Не обращай внимания…

      Лизетте его немного жалко. Ну ведь не виноват человек, что у него такая семья. Или все-таки виноват? Жалко, жалко его. Однако жалость – это еще не любовь. И вообще, не совершает ли она ошибку: если на Терре окажутся такие, как Тетка, там будет не лучше, чем на Земле.

      Она стискивает кулаки, так что ногти впиваются в мякоть ладоней.

      Нет, этого просто не может быть!

      Нет, ни за что!

      Мы не позволим, чтобы земная дурость проникла вместе с нами еще и туда.

      Это будет совсем другой – новый, прекрасный мир.

      И все равно, уверенности у нее нет.

      Выскакивают две мяукающие ноты из телефона. Марусик напоминает о том, что сегодня в десять часов возле здания школы состоится акция «День Открытой Земли», которая охватывает полторы тысячи городов. Все наши уже подтвердились, ждем. А где ты? Куда-то пропала… Лизетта морщится – ну да, очередной дурацкий флешмоб: соберутся толпой, вытянут руки к небу и будут махать, как бы давая сигнал арконцам, что хотят с ними дружить.

      Девичий инфантилизм.

      Павлик показывает ей свой сотовый. Ему пришло точно такое же сообщение.

      – Будем им отвечать?

      – Не стоит…

      – А попрощаться?

      – Нет!

      На кухню заглядывает Ираида Игнатьевна:

      – Вы тут как? Мы вроде бы – все…

      Дядь Леша ей в спину кричит:

      – Еще пятнадцать минут. Сейчас – глянем новости.

      – Это на кой хрен? – возмущается Тетка. – Поехали уже. Хорош время терять…

      Вдруг наступает странная пауза, а потом дядь Леша коротко говорит:

      – Ну-ка присядь.

      – Да я… – начинает Тетка.

      – Кресло видишь?

      – И что?

      – Вот: сядь туда и молчи.

      Кресло грузно скрипит. Тетка, видимо, в самом деле усаживается в него. Ничего себе блям, отмечает Лизетта. А дядь Леша, оказывается, вовсе не прост. Неужели и Павлик такой же, как он, а я вижу его лишь сквозь «инверсию гендерного репертуара»?

      Она с интересом смотрит на Павлика.

      Тот как раз поднимается и слегка ей кивает: пошли.

      Комната выглядит как после бандитского грабежа: ящики шкафа выдвинуты,