33. Виктор Улин

в мою сторону.

      Потом снова подняла лицо к нему, что-то спросила, что-то услышала в ответ и кивнула.

      Штеффен опять слонялся к ней и заговорил.

      Ее хорошо очерченный профиль был еще сильнее и выразительнее, чем виделся сквозь прицел винтовки

      На меня не обращали внимания.

      Я законно проник сюда через «полицейскую линию», остальное никого не волновало.

      Солдат без имени, «человек-никто», я был одет в неопределенную форму. На моем месте мог оказаться какой-нибудь кхмер, сбежавший от Пол Пота, но и на него никто бы не взглянул дважды.

      Перейдя на другую сторону улицы, и присел на какую-то приступку около фасада и закрыл глаза. На самом деле, я устал не меньше, чем Штеффен.

      –…Михаэль, ты живой?

      Я встрепенулся.

      Передо мной стоял напарник.

      – Живее всех живых, – ответил я и встал.

      – Ты великий Scharfschutze, – Штеффен улыбнулся. – Попадал в голову, как в тире.

      – Если бы все было на открытом месте, попал бы еще лучше. Он бы сейчас лежал вовсе без головы.

      – У тебя есть разрывная пуля? – спросил напарник, сразу поняв меня. – Дум-дум?

      – Лучше. Ртуть, – я вздохнул и добавил. – Quecksilber… или как там по-немецки, не знаю.

      – Они запрещены конвенцией.

      – Тебе – да. Мне – нет. Я иностранный наемник, гражданин черт знает какой страны, меня тут вообще как бы нет. И мне плевать на конвенции. Понимаешь?

      – Понимать, – Штеффен кивнул. – Тебе, Михаэль, это…

      Он щелкнул длинными пальцами, выбирая в памяти слово.

      –…Гроссфатер говорил… по-позже.

      – По пизде, – поправил я. – По-пи-зде. А также похую. И до жопы.

      Напарник кивнул.

      – На самом деле все это неважно. Quatsch. Понимаешь?

      – Да.

      – Главное, что заложники целы и девушка жива.

      – Она не есть девушка, Михаэль. Она…

      – И это неважно, – перебил я. – Она жива. А террорист мертв.

      – Михаэль, ты есть герой. Я тебе хотел сказать это сразу, ты свернул на другую тему.

      – Я не есть герой. Я просто делал свою работу. Но формально ее делал ты, а не я. Я не шарфшутце, даже не солдат-миротворец. Я никто, меня не существует в отчетах, а вот тут я стою лишь благодаря тебе, камрад.

      – Михаэль, Scheisse…

      – Кто – я?

      Я усмехнулся.

      – Нет не ты, – серьезно возразил Штеффен. – Я хотел сказать «иптвоюмать». Это несправедливо.

      – Что именно несправедливо?

      – Das ganze Leben. Вся эта жизнь, Михаэль. То, что ты тут никто. Что за этот операцию меня наградят, а тебя нет. Ты воюешь как француз, ты уничтожил тридцать один террорист, тебя должны наградить орденом Почетного Легиона, но ты не гражданин Франции, ты гражданин России и тебя здесь нет.

      – Все вообще несправедливо, Штеффен. Справедливость умерла еще до нашего рождения.

      Я замолчал, напарник вынул из кармана мобильный телефон и посмотрел время.

      – Куда-то спешишь? –