Ева-пенетратор, или Оживители и умертвители. Александр Бренер

пишу поэтому плохо.

      Я умерщвляю в себе Гека Финна и Моби Дика – исподтишка, потихоньку.

      Я умерщвляю их, потакая жлобам и мерзавцам; кивая той поганой мелодии дня, что звучит отовсюду.

      Я умерщвляю их, когда сыт, обут и доволен собою.

      А когда я хочу оживить в себе мальчугана, сбежавшего из казармы, то ленюсь и мертвею.

      Об этом вот и пишу – о падениях и неудачах, о провалах, ошибках и неспособности оживления жизни.

      Но они – эти ошибки – мои-не-мои, не только мои, но и ваши.

      Потому что никто вообще не справляется с оживлением жизни.

      Может быть, даже Пушкин…

      Я пишу о своём примере, потому что знаю его чуть лучше.

      А другие пусть о своих примерах расскажут.

      Понимаешь, читатель?

      Задача каждой живительной книжки и каждого оживлённого слова: найти в человеке – в его сердцевине – того дикобраза, который не только ощерится всеми иглами на своего убийцу, но и откроется для становления птицей.

      Иными словами: расконопатить сердце.

      – Стучат в дверь!

      – Стучат в дверь!

      – Стучат в дверь!

      Так сказал Сесар Авраам Вальехо Мендоса.

      Оживительница из Сан-Кристобаля

      Однажды мы с Варькой путешествовали по Мексике.

      Давно это было – в прошлом веке.

      На старых автобусах – из одного мексиканского штата в другой – по пыльным дорогам.

      Я тогда ещё не знал, что такое глаукома, и смотрел в оба глаза.

      Мексика – страна бедная, населённая непреклонным народом.

      Его втаптывали в глину, в прах, в асфальт, в мусор, – а он вставал фантомом в волнах ацтекского жара.

      Этот народ возникал перед нами внезапно – на пустом месте, рядом с кактусом-великаном, в голом пространстве.

      Едем и видим: стоит на дороге то ли семья, то ли банда, то ли коммуна: дед, бабка, мать, отец, подростки, младенцы.

      Стоят с закопчёнными лицами, с чемоданами и узлами, – и ждут чего-то.

      Нашего автобуса, что ли?

      Только старый индеец сел в автобус, а остальные так и остались на дороге.

      И исчезли в клубах пыли.

      А мы ехали, жуя маисовые лепёшки с авокадо.

      Наконец оказались в штате под названием Чьяпас.

      Там действовали вооружённые повстанцы – сапатисты.

      Их возглавлял человек, чьё лицо скрывала маска, – Субкоманданте Маркос.

      Мы мечтали: а вдруг его встретим?

      И он скажет нам: «Будем вместе».

      Скажет: «Станьте, как я, другими», – и мы тут же станем.

      Но нет – мы не повидали Субкоманданте.

      Ну и не надо.

      Мы уже сами знаем, как совместить «созерцание» и «действие» на свой лад – дуралейский.

      Зато вместо Субкоманданте мы встретили кое-кого рангом повыше.

      Это случилось в Сан-Кристобаль-де-лас-Касас.

      Там я выпал из автобуса, как гнилой плод манго.

      И лежал на скамейке возле автобусной станции – поближе к сортиру.

      Дело в том, что у меня открылась страшная диарея.

      И дико подскочила температура.

      Из разверстого зада текло, текло и текло – до полного умора.

      Мои