Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ. Галина Тер-Микаэлян

на часы – было уже без пяти девять – и отпустила Шешковского:

      – Иди, Степан Иванович, отдыхай пока. Ступай домой и выспись, ты мне здоровый нужен. Позову, когда понадобишься.

      Когда Шешковский вышел, камердинер доложил:

      – Ваше величество, в приемной князь Юсупов. Просит аудиенции.

      – Передайте Юсупову, что теперь я занята, – сухо ответила она, – буду доклады слушать, пусть приходит, гм… к одиннадцати. А теперь зови Рылеева.

      Обер-полицмейстер Никита Иванович Рылеев, каждый день сообщавший императрице об обстановке в городе, поцеловал милостиво протянутую государыней руку, опустился на стул и первым делом сообщил, что нынче поступила жалоба – под утро жители многих домов города были потревожены громким пением пьяных французов, которые во всю глотку вопили «О, Людовик, о мой король!»

      – Я сам лично, ваше величество, был разбужен. И не то, чтобы я без сочувствия к французам, понимаю, что они короля своего потеряли, но ведь нельзя же чтобы ночью и столь громогласно! Имена нарушителей известны, я теперь от вашего величества указание желаю иметь, что с ними делать.

      – Что положено – наложить штраф. Порядки в столице одни для всех.

      – Так с французами вместе их сиятельство Безбородко Александр Андреевич буянил, он у князя Юсупова за столом перебрал, а потом еще всю компанию в питейный дом повез.

      Подумав, императрица кивнула:

      – Безбородко пусть двойной штраф заплатит, нечего ему французам малорусские обычаи прививать. Он все жалуется, что мы к нему несправедливы, так это будет по справедливости, тут ему крыть нечем будет. Ладно, как в городе с хлебом?

      – Без перебоев, ваше величество, хлебом обеспечены.

      После Рылеева по очереди заходили статс-секретари. Без десяти одиннадцать, отпустив Гаврилу Державина, который докладывал последним, Екатерина Алексеевна спросила у камердинера:

      – Что, Юсупов уже подошел?

      – Ждет, ваше величество.

      – Пусть подождет до одиннадцати.

      Юсупов ожидал в приемной. Когда камердинер вышел от императрицы, он нервно повернул на пальце перстень с бриллиантом, мелькнуло воспоминание о вчерашнем дне – начиная с того момента, как, вальсируя с Татьяной Васильевне Потемкиной, он ощутил знакомое опьянение женщиной.

      «Я помню вас с двенадцати лет, – с улыбкой говорила она, – тогда, едва вас увидев, я захотела танцевать с вами в паре, но была еще слишком мала и меня не допускали к танцам на взрослых балах»

      В памяти его встала девочка в костюме фрейлины. Танечка Энгельгардт, дочь сестры светлейшего князя Потемкина, была очаровательным ребенком, с ней носилась императрица, баловали придворные. Теперь она стала очаровательной женщиной.

      – Государыня велела вашему сиятельству подождать, – выйдя от императрицы, сказал камердинер, и Юсупов, поднявшийся было при виде него, вновь плотно уселся на свой стул.

      Вновь полезли