На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга вторая: Прекрасная Эрикназ. Галина Тер-Микаэлян

усмехнулся – да, лазутчики хана свое дело знали хорошо.

      – Всевышний позволяет мне, несмотря ни на что, претворять в жизнь мои замыслы, высокочтимый хан, – сказал он.

      Хищная ухмылка Гусейн-Кули стала еще шире.

      – Думаешь, люди станут другими, если ты построишь для них школы и обучишь их жить по новым правилам, ага Нерсес? Дарчо Бебутянц получил княжеское образование, это не сделало его душу более возвышенной.

      Нерсес подавил вздох – в Тифлисе князь Бебутянц, бывший мамасахлис, был его самым ярым и бесчестным противником.

      – Дарчо Бебутянц всего лишь человек, высокочтимый хан.

      – А знаешь ли ты, – медленно и вкрадчиво протянул хан, – что после победы над царем Эракле при Крцаниси Ага-Магомет хан все же не решался идти в Тифлис, опасаясь коварства русских. Ведь царица Екатерина и его могла обмануть, ее батальоны могли, не смотря на обещание Гудовича, прийти на помощь грузинам. Однако Дарчо Бебутянц тайно отправил к карабахскому мелику Межлуму человека сообщить, что город беззащитен. Мелик Межлум давно ненавидел царя Эракле, и Дарчо это знал. Едва получив от Дарчо сообщение, Межлум уговорил Ага-Магомет-хана идти на Тифлис. Ты этого не знал?

      Нерсес побледнел.

      – Это невозможно, высокочтимый хан! Мелик Межлум действительно ненавидел Эракле и желал отомстить – ведь царь нарушил законы гостеприимства и хотел выдать его врагам. Но князья Бебутянцы…. Они веками верно служили грузинскому царю! Да и зачем Дарчо желать разорения своего города?

      Хитро ухмыльнувшись, хан пожал плечами.

      – Зачем? Я тебе скажу: при последних царях Дарчо, как мамасахлис, заведовал царской казной. После нашего ухода из Тифлиса он доложил царю Эракле, что все богатства казны унесены воинами шаха. Но то была ложь, сколько ни искали мы по приказу Ага-Магомет-хана, так и не нашли казны.

      Возможно, это и было правдой – Бебутянц вполне мог присвоить остававшуюся в Тифлисе часть царской казны, обвинив потом персов. Однако Нерсес припомнил и то, что как-то раз рассказал ему генерал Ермолов, в 1817 году ездивший в Тегеран послом: адъютантом у него был штабс-капитан Василий Бебутянц, племянник князя Дарчо. Во время остановки Ермолова в Ереване молодой князь ляпнул что-то нелестное о хане – в тесном приятельском кругу, естественно. Однако кто-то подслушал и тут же донес. Когда Ермолов в сопровождении своей свиты явился к Гусейн-Кули прощаться, к Василию подошел один из слуг и от имени хана велел ему удалиться. Поскольку молодой человек уже совершенно забыл о том, что недавно болтал, причину недоразумения Ермолову удалось выяснить не сразу. И теперь Нерсес, желавший быть справедливым даже к своему злейшему врагу, подумал: может в хане просто говорит старческая злопамятность и обида на род Бебутянц?

      – Какова бы ни была моя неприязнь к Бебутянцам, я не могу поверить в такую низость, высокочтимый хан, – твердо проговорил он.

      Гусейн-Кули издал