Две сестры и Кандинский. Владимир Маканин

нет, вы не морщьтесь! Вы представьте себе этот выворот сыскной овчинки!.. Вместо того чтобы пробираться, шастать из зала в зал и прислушиваться к разговорам изгоняемой и разгневанной (особенно брандспойтами) нашей интеллигенции, юный гэбист ходит слепыми шагами, забыв, зачем он здесь… Забыв, зачем его прислали! Забыв Семибратова! Он ходит спотыкаясь. Он ходит, потрясенный, от картины к картине. И то там, то здесь замирает от незнакомой ему пьянящей силы искусства!

      – Артемчик! Класс!.. Сработала живопись!.. И душа у мальчишки перевернулась!

      – Артем?!. Пацана ударило по башке?

      – Друзья!.. Артем!.. Уверяю вас – мальчишку ударило красками! цветом! красотой!

      – Некоторые рисуют сто лет, а их до сих пор не ударило.

      Это уже выпад. Это уже старые счеты. Это приглашенный Ольгой ее приятель Художник ничего не забыл – и в подхват плюнул в богатеньких, сытых «академических» художников.

      Второй художник подзаряжен не столь зло, жует воздух, губы в улыбке, пьяно журчащий добродушный ручей:

      – Буль… Буль… Буль… Буль…

      Но зато «свои» уже раскатали губу на рассказ, почуяли набегающий сюжетец и вперебой кричат:

      – Артем… Расскажи… Подробнее.

      – Артем! Ты-то уж точно был там героем… Знаем! Знаем!

      – Не скромничай!

      И совсем неожиданно открыл рот Босс, он же спонсор:

      – Расскажи, расскажи, дружок… Пожарники против ментов, а?

      «Дружок» – это он Артему. Запросто!

      После добрых, чуть глянцевых слов так долго молчавшего Босса у Артема словно бы второе дыхание.

      Вот и отлично!.. Вот и вперед! Вино сработало.

      – Общеизвестно, господа… Чтобы покончить с выставкой, ее публично не обсуждая, менты по подсказке имитировали пожар и прислали своих ряженых в медных касках. Брандспойты… Струи воды… Разгон… Всё шло хорошо!..

      Как по нотам. Менты кричат пожарникам – отвалите! Мы дым сделали – и сами его укротим!.. Пожарники – ни в какую! Они же по вызову! Они – профи. 01 против 02!..

      А вокруг этой разборки двух (заметьте, серьезнейших) наших ведомств – кружит озленный рой! Вокруг медных касок бегают и прыгают представители нашей прекрасной, разгневанной, плюющейся и, простите, некрасиво визжащей интеллигенции… Крики-вопли. Примчавшиеся художники! Вынос картин!.. Кто-то спешно одевает свои пейзажи в целлофан!.. Крест-накрест шланги заливают все водой! Пошла в ход и пена!.. И по полузатопленным, оскверненным залам бродит, ни на кого не обращая внимания, мальчишка Колян, ударенный красотой по голове. Завороженный. Замирающий возле каждой картины – забытой в зале… и сверкающей в мокрых красках.

      Улёт!.. Хохот и крики восторга. У едва сплотившегося застолья, это мы, мы такие, – сразу же и сплоченный тост за нас… за… за… как бы там ни было!.. Мы такие… за нашу интеллигенцию! За какую есть! За стерилизованную! За некрасиво визжащую! Но все-таки за, господа!.. Мы – за!

      А юнец забавен. Юнец – как-никак герой дня.

      – Господин