Вы не хотите летать. Петр Ингвин

грянул хор, где к человеческим голосам присоединились Дора и дом. Последний – всеми комнатами и переходами, слаженно и объемно, с небольшим эхом.

      В центре стола всплыл торт, спрятанный до этого момента. Вот что готовил папа! Политые выжатым соком взбитые сладости на глазах таяли, и после положенных случаю поздравительных обнимашек все бросились поедать растворявшийся на воздухе шедевр кулинарии. Такие торты живут считанные минуты, затем превращаются в смесь ингредиентов, ни капли не напоминавших изначальное яство. Зато воспоминания потом остаются надолго.

      Папе очень нравилось выражение из древнего жизнеописания святых: «Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья», и он часто цитировал фразу или ее кусочки. Иногда не к месту, как, например, сейчас.

      – Ну, мать их Софья, как настроение? – прозвучало весело, с иронией и задором. По-другому у папы не бывало.

      – Максим! – Брови у мамы сошлись к переносице. – Не могу понять, как тебя с такими выражениями в наш мир выпустили.

      – Специально, чтобы тебе жизнь отравлять, – с любовью в голосе откликнулся папа.

      Он всегда шутил, и всегда оставалось непонятным, чего в его шутках больше – веселья или грусти. Но в любом случае в его словах слышалась великая и неподдельная любовь.

      Соня спросила:

      – Чтобы оправдать имя, мне придется родить трех дочек и назвать их Вера, Надежда, Любовь? Или – Пистис, Элпис и Агапе, ведь «Софью» не перевели, значит, и остальные не надо переводить, да?

      – Не придется, – с улыбкой уверил папа. – Сделаешь, как сама захочешь. Мы в тебя верим. И надеемся на тебя, И, конечно же, любим тебя.

      Не сразу дошло, что папа играл словами. «Верим», «надеемся», любим» – опять та же тройка. Вот и пойми, серьезно он говорит или подкалывает. Иногда это раздражало, но лишь иногда, в остальное время нравилось. Папы у всех знакомых были как Сонина мама – серьезными, строгими и немного занудными, когда дело касалось объяснений, что делать можно, а чего нельзя и почему.

      – А теперь… – Папа умолк и выждал театральную паузу. – Подарок!

      Он махнул рукой, и над столом возникла го-грамма знаменитого питомника на Памире, где выращивали измененных животных. Вид быстро приближался, промелькнули здания и вольеры, и, наконец, изображение выхватило и увеличило единственное существо из находившегося там множества ему подобных.

      Птерик!

      – Мне?! Спасибо!

      Соня не могла наглядеться. Кожистые крылья – размером с комнату! Зубы – как у крокодила! Шея! Когти!

      Встроенное седло с управлением!!!

      – Папа! Мама! Нет слов! Когда его можно забрать?!

      – По возвращении из училища. – Взгляд у мамы почему-то стал бегающим, будто она чего-то боялась.

      А чего бояться? Соня летает не хуже других. Возможно, даже лучше.

      – За это время мы переделаем одну из гостевых комнат под насест, – сказал папа.

      – А мне дашь покататься? – начал подмазываться дальновидный Мишка.

      – Всему свое время. Я еще сама не