Вы не хотите летать. Петр Ингвин

вернется, сможете играть на равных. – Папа обернулся к Соне: – И еще кое-что на дорожку. Смирение, доброта, милосердие… Нет ничего лучше, и все же напомню древнюю мудрость: добро должно быть с кулаками. Не забывай об этом.

      Соня моргнула. Потом еще раз. Потом почесала нос. Нет, понимания это не прибавило.

      – Никогда такого не слышала, – призналась она. – Добро – и с кулаками?!

      Папа покосился на маму и объяснил:

      – Надеюсь, ты слышала моральное правило: если тебя ударят по левой щеке, подставь правую?

      – Это из этики, – перебила Соня, – я проходила в школе.

      – Я бы добавил: а когда замахнутся, – продолжил папа, – чтобы ударить по правой, ныряй под замах и бей в пах.

      Мама вздрогнула.

      – Максим!

      – Что «Максим»? Дочка в большую жизнь выходит, а там не только цветочки, но и пчелы-осы, и даже тычинки-пестики.

      – Все же не понимаю, почему тебя вернули из училища именно к нам, – выговорила мама папе в очередной раз.

      – Повторяю, – механическим, как у дроида, голосом проговорил папа: – Чтобы встретить тебя и всю жизнь допекать, в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас. А если честно, – он повернулся к Соне и подмигнул, – было так. Собрались андрики на совещание, решают вопрос: кого бы еще на светлую Землю отправить. А я подсказываю: «Зайцев!» «Почему бы и нет? – говорят сразу несколько, – зайцев мы еще не отправляли». А один, который только подошел, переспрашивает: «Зайцев? А кто это?» «Я!» – говорю я и делаю шаг вперед. Ну, кто-то из андриков вникать дальше не стал, и меня переправили.

      – Не морочь детям голову, – мама хотела нахмуриться, но не удержалась, и губы расплылись в улыбке.

      Когда папа дурачился, он делал это так мило и обаятельно, что никто не мог устоять.

      – А мне нравится, – заявил Мишка. – Я же знаю, что папа нас веселит, а на самом деле все было по-другому. И андрики не разговаривают друг с другом, они все – одно.

      – А как было на самом деле? – спросила Соня.

      Папа переглянулся с мамой. Она пожала плечами.

      – На самом деле всегда не так, как в рассказах, – сказал он. – На какой-то миг я забыл, что добро должно быть с кулаками, и мое же добро обратили против меня.

      – А если не общими словами? – попросила Соня.

      Папа снова оглянулся на маму. Она промолчала.

      – Однажды требовалось дать отпор, а я, в соответствии с воспитанием, хотел решить дело терпением и великодушием. И меня пырнули заточкой. Как же я в тот миг захотел домой! В момент, когда самодельный нож коснулся груди, время остановилось, и мы с противником замерли в неестественных позах. К нам подошли два андрика – остановка времени их не коснулась. «Вы оба поступками и желаниями доказали нецелесообразность дальнейшего здесь пребывания». Через минуту я оказался дома.

      Соня поглядела в небо:

      – Уже близко.

      Свет приближался. Он приближался быстро для материального тела, но для света – очень-очень медленно. На луч совсем не похоже, иначе были бы вспышка и удар по глазам. Свет, который