Мандельштам. Дон Нигро

Сожалею, что разочаровал тебя.

      НАДЕЖДА. И я сожалею, что ты разочаровал меня.

      ПАСТЕРНАК. У твоего мужа в голове тоже много голосов.

      НАДЕЖДА. Да, но не один не несет пургу.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Некоторые несут. Голоса – они всего лишь голоса. Плохо это или хорошо, но ты можешь лишь слушать голоса и записывать то, что они тебе говорят.

      НАДЕЖДА. Именно это и делают твои коллеги по Союзу писателей. Только голоса, которые они слушают, звучат не в головах. Их источник – коллективный анус партии.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Неужели у тебя нет хоть капли уважения? Умер человек.

      НАДЕЖДА. Да. Ты прав. Я слышала, они собираются забальзамировать Ленина и положить в стеклянный выставочный стенд. Идеальный символ революции – забальзамированный труп убийцы под стеклом.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Может, теперь станет лучше.

      НАДЕЖДА. Да, теперь будет Сталин. Потрясающее улучшение. В чем дело, Борис? У тебя такой вид, будто ты на похоронах. Ладно, сегодня похороны, но похороны Ленина. И почему ты такой грустный?

      МАНДЕЛЬШТАМ. Причина всегда одна. Его любовная жизнь в руинах.

      НАДЕЖДА. Ах, бедный Борис. Всегда играешь покинутого поэта.

      ПАСТЕРНАК. В ткань любви вплетена глубокая печаль. Ты видишь женщину в определенный момент времени и любишь ее, но потом осознаешь, что любил не человека, который сейчас перед тобой, а воспоминание о давно ушедшем мгновении, и вернуться в него ты уже не можешь, да вообще тогда у тебя возникло ложное представление. Это и есть любовь: неправильно истолкованное воспоминание иллюзии.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Совсем все не так. Это бред.

      ПАСТЕРНАК. Да что ты знаешь о любви? Ты женат.

      НАДЕЖДА. Премного тебе благодарна.

      ПАСТЕРНАК. Я лишь хочу сказать, что у тебя и Осипа все иначе. У вас интеллектуальная общность.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Ты хочешь сказать, что никогда не любил интеллектуальную женщину?

      ПАСТЕРНАК. Только однажды, и это была ужасная ошибка.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Борис, если и ошибка, то не из-за интеллигентности женщины.

      ПАСТЕРНАК. Наоборот, она оказалась достаточно интеллектуальной, чтобы понять, что я для нее нехорош.

      НАДЕЖДА. Чтобы это увидеть, особого интеллекта женщине и не нужно.

      ПАСТЕРНАК. Когда я в миноре, вы двое всегда поднимаете мне настроение. Понятия не имею, почему. Но вы правы. Мне надо радоваться. Сейчас прекрасное время для жизни.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Скоро, возможно, наступит прекрасное время для смерти.

      НАДЕЖДА. Мы продолжаем надеяться на перемены. В итоге все остается прежним.

      ПАСТЕРНАК. Но у нас все другое. До революции было иначе.

      НАДЕЖДА. Да. У царя была тайная полиция. Теперь это мерзкие люди, которые постоянно приходят к нам на кухню, прикидываясь, будто они – писатели. Большие поклонники поэзии Осипа, они задают вопросы, а потом спешат доложить ответы своим тараканам-хозяевам. Я с неохотой пришла к заключению, что немалая часть людей, называющих себя писателями, ничем не лучше канализационных стоков. Для них писать – значит предавать. Мой муж не такой писатель, как эти люди.

      МАНДЕЛЬШТАМ. Нет.