Черная линия. Жан-Кристоф Гранже

(он по-прежнему сидел неподвижно, так что ни одно звено цепи даже не звякнуло). – Я никогда не вернусь в Ипох. Я не нуждаюсь в лечении.

      Китаец нахмурился:

      – Так что же вы собираетесь сделать? Признать свою вину?

      – Нет.

      – Но не станете же вы утверждать, что невиновны?

      – Я ничего не буду утверждать. Я ничего не скажу. Пусть правосудие делает свою работу. Меня это не касается. Кстати, я не стану отвечать ни на один вопрос.

      Джимми барабанил пальцами по своему старому портфелю – к такому он был не готов. Его кадык вибрировал, как шарик бильбоке. Он искоса посмотрел на Реверди, потом решился на новую попытку:

      – Пока что надо, чтобы вы пообещали одну вещь. – Он заговорил доверительным тоном. – Не позволяйте никому входить с вами в контакт. Особенно людям из французского посольства! Они захотят назначить консультанта. Французского адвоката, который начнет вмешиваться в это дело. Это произведет очень скверное впечатление на суд. Малайские судьи чувствительны к вещам подобного рода.

      Жак молчал, но теперь его молчание могло быть истолковано, как согласие.

      – И разумеется, – продолжал адвокат, – никаких журналистов. Никаких заявлений, никаких интервью. Пока что надо затаиться. Вы понимаете.

      – Я тебе только что сказал. Я не буду разговаривать. Ни с судьей. Ни с журналистами. Ни с тобой.

      Вонг-Фат напрягся. Реверди изменил тон:

      – Если только ты сам мне кое-что не расскажешь.

      – Простите?

      – Если хочешь от меня откровений, сначала докажи мне, что ты сам со мной откровенен.

      – Я не понимаю, что вы…

      – Тс-с, – прошептал Реверди, прикладывая палец к губам. Его цепи звякнули в первый раз.

      Китаец рассмеялся. Очень громко, преувеличенно громко: явный признак смущения.

      – Ты родился в Малайзии?

      Джимми утвердительно кивнул.

      – В какой провинции?

      – Перак. Камерон-Хайлэндс.

      Реверди знал некоего Вонг-Фата в Камерон-Хайлэндс. Возможно ли, чтобы случай…

      – Чем там занимается твой отец?

      – У него ферма по выращиванию…

      – Бабочек?

      – Да. Вы… Откуда вы знаете?

      Реверди в первый раз улыбнулся:

      – Я знаю твоего отца. Я у него когда-то покупал продукцию.

      Китаец казался совершенно растерянным.

      – Ка… Какую продукцию?

      – Вопросы задаю я. Ты рос там, в лесу?

      – До пятнадцати лет, – неохотно ответил Джимми. – Потом я продолжил учебу в Англии.

      – И ты вернулся в страну?

      – В двадцать лет. Чтобы закончить юридический в Куала-Лумпуре.

      – Потом?

      – Вернулся домой. В Камерон-Хайлэндс.

      Подобное возвращение в глушь выглядело странно. «Навороченное» общество Куала-Лумпура очень ценило холмы Камерон-Хайлэндс, но только как место отдыха. Жак не мог себе представить адвоката, заживо похоронившего себя в лесу.

      – Я там родился, – добавил Джимми, словно почувствовав скепсис