Черная линия. Жан-Кристоф Гранже

пукетских жертв.

      Марк открыл оба приложения с помощью программы Рicture Viewer. Адвокат был прав: пропавшие девушки были хороши собой, но совершенно не похожи друг на друга. И не имели ничего общего ни с Перниллой Мозенсен, ни с Линдой Кройц. У одной было квадратное лицо, и стянутые на затылке волосы подчеркивали его решительное выражение. Вторая смотрела искоса, из-под длинных вьющихся прядей. Объединяли их лишь возраст да загар: девушки, любящие путешествия и солнце.

      Шрекер сообщил предполагаемые даты их исчезновения: март 1998 года в первом случае, январь 2000 года – во втором. Марк распечатал портреты в том же формате, что и фотографии Перниллы и Линды, после выложил их рядом на письменном столе, словно игральные карты. Странная игра, в которой возможен только один победитель.

      Если эти четыре женщины действительно стали жертвами Реверди, то почему он выбрал именно их? Обладали ли они чем-то, что ускользало от Марка, каким-то признаком, какой-то особенностью, подстегивавшей его убийственное безумие?

      Он прикрепил фотографии кнопками к стене и снова занялся поисками координат «Пномпень пост». Говорившая по-английски журналистка в редакции дала ему номер мобильного телефона Пизаи Ван Тхам.

      Новый номер.

      – Алло?

      Марк начал объяснять причину звонка по-английски, но женщина перебила его по-французски. С явной радостью. У нее был странный голос, нежный и в то же время гнусавый. Чашка чаю с кислым привкусом лимона. Казалось, журналистку не удивил его звонок; судя по всему, он был не первым.

      – Вы хотите, чтобы я присылать вам мое интервью с Реверди по электронной почте? Текст по-английски.

      Марк дал ей адрес, потом продолжил:

      – Вы – единственная журналистка, которой удалось взять интервью у Жака Реверди. С тех пор он больше не говорил…

      В трубке прозвучал самодовольный смешок.

      – Как вам это удалось? Чем объяснить эту честь?

      Послышался новый смешок – этакое сдержанное мяуканье. Марк представил себе кошку редкой породы. Золотистая шерстка, зеленые глаза; и нарочитая томность.

      – Все очень просто. Я была женщина.

      – Женщина?

      – Жак Реверди – соблазнитель. Охотник на женщин.

      – Каким он показался вам при встрече?

      – Очаровательный. – Она снова мяукнула. – Охотник на женщин!

      Он вдруг вспомнил. Все ныряльщики были мастерами соблазнять дам. Жак Майоль, Умберто Пелиццари: настоящие сердцееды. Но для Реверди любовь служила лишь маской. Пизаи продолжала:

      – Особенно улыбка. Очень медленная, очень сладкая. Такой фрукт, вы понимаете? И голос. Очень горячо. Знаете, женщины это обожают… И он любит женщины.

      Ее неправильный французский и это мяуканье начинали действовать ему на нервы.

      – Вы думаете, он виновен?

      – Нет сомнений. Он убивает женщины.

      – Его оправдали в Пномпене, так ведь?

      – Такая юстиция в Камбодже. Но виновен, нет сомнений. Я почувствовала за улыбкой… Хочет кожу женщины.

      – Вы