– Автора!. Наталья Андреева

синем небе звезд до черта.

      Если б я комсоргом не был,

      Я бы стал бы звездочетом…»

      А дальше о его пустозвонстве и мечтательности.

      – Клишин что, Маяковским увлекался?

      – Нет, почему? Были и другие пародии. «Почти по Пушкину», например, про одного двоечника:

      «Сижу в этом классе, как в клетке сырой,

      И жду, когда Кобра отпустит домой».

      – Кобра – кличка нашей химички.

      «Мой верный товарищ, тетрадный листок,

      Все стерпит, что я нарисую в урок…»

      И так далее.

      – Смешно!

      – Разные были пародии, каждый месяц они появлялись в школьной стенгазете. И там сразу же собиралась толпа.

      – И чего ж тут злого?

      – Это сейчас нам, взрослым, кажется, что мило, весело и безобидно. А когда подростки… и если читают при всех? Вслух? Происходит процесс формирования личности, а про твои недостатки вдруг узнают все и начинают смеяться. Дети ведь безжалостны. Пашу даже пытались бить.

      – Получалось?

      – Он в старших классах тяжелой атлетикой увлекся. Говорили, напал, мол, «бзик» физического совершенства.

      – Что такое «бзик»?

      – Очередная бредовая идея. Клишин весь состоял из этих «бзиков», постоянно придумывал себе новый путь к совершенству. То в состояние нирваны на уроке впадет, то вобьет себе в голову, что форма должна гармонировать с содержанием. Сила воли у Павла еще в школе была потрясающая. Он бросался на штангу с таким остервенением, будто это последний барьер между ним и мировой славой. Во всяком случае, избить его было не просто, не многие рисковали.

      – Девочки, наверное, просто с ума сходили?

      – Еще бы! Представляешь, каким Паша стал после года упражнений со штангой? Мистер Олимпия, разделывающийся с рифмами, как повар в китайском ресторане с живой рыбой. Видел по телевизору, как они ножами орудуют? Вот так же и Паша – со словами: вскроет, обрежет, почистит и швырнет на раскаленный металлический лист: «Готово!».

      – Образно. Значит, был-таки талант?

      – Ну, преподаватели литературы прочили великое будущее. И даже парту, за которой он сидел, берегли. Для мемориальной таблички, не иначе. Но, все равно, Паша был подлец, – в сердцах сказала жена.

      – Это еще что? Обида?

      – А зачем он гадости говорил?

      – Тебе?

      – Всем. Там были еще и пародии на влюбленных девочек, и вообще… Павел выставлял их дурами, смеялся над ошибками в любовных записках и над их содержанием. Он еще говорил: «Пойду на свидание только к той, достойной, которая напишет маленький литературный шедевр».

      – Нашел такую?

      – Знаешь, Леша, ты увлекся. Теория твоя – бред. Не знаю, кого там подгоняли под какую теорию, только Клишин не подходит. Ничего он предсказать не мог и никаким гением не был.

      – Что-то мне не нравится…

      – Все! Слышишь? Не желаю! Хочу смотреть телевизор и говорить о приятных вещах!

      – Ну хорошо… Спасибо за ужин и за интересный рассказ. Посуду помыть?

      – Я пока еще не очень беременная.

      – То