– Автора!. Наталья Андреева

ужинать? – жалобно воскликнул он. – Разве вечер?

      – Что, жалко день?

      – Еще бы! Как быстро выходные проходят! А тут еще этот твой сосед…

      Пока Александра ставила на стол вареную картошку, посыпанную молодым укропом, салат из помидоров-огурцов, селедочку и початую бутылку водки, Алексей задумчиво рассматривал цветы на клеенке и молчал.

      – О чем думаешь? – Саша, наконец, села за стол.

      – А Сережка? – очнулся Леонидов.

      – Он наспех поел и умчался на тот конец поселка, к другу.

      – Ему здесь хорошо?

      – Любому ребенку за городом хорошо. Так о чем ты так задумался?

      – Да я все насчет писателя…

      – Все-таки задело?

      – Дело интересное.

      – Водки выпьешь?

      – Как ты узнала, что я хочу выпить?

      Она улыбнулась и пододвинула к нему рюмку. Леонидов выпил и закусил селедочкой, захрустел лучком. А жизнь-то налаживается!

      – Недавно я смотрел телевизор, – сказал он. – Передача была о литературе…

      – Ты и такие смотришь? – подколола жена, учитель литературы.

      – Речь шла о загадке смерти какого-то гения.

      – Тогда понятно! Уж если загадка смерти…

      – Смейся, смейся! Дело в том, что там сказали, будто бы существует теория Эйнштейна о том, что настоящий, гениальный писатель или поэт – сгусток непонятной энергии и вроде как ее проводник. Или особое, притягивающее эту энергию тело. И будто бы другие тела, которые попадают в его орбиту, могут изменить назначенное им движение.

      – Ну и что?

      – Понимаешь, сила прозрения таких людей настолько велика, что они способны даже предсказать собственную смерть. Только изменить ничего не могут. Вот знает человек, где и когда его убьют, но в назначенный день его туда тянет неодолимо.

      – Все равно не понимаю, к чему ты клонишь?

      – Передачу я видел давно, – Алексей невольно вздохнул. – А сегодня меня поразило то, что я прочитал у Клишина. Он описал, как лежит мертвый, и то, что его отравили именно цианистым калием, представляешь? Там еще дальше было: «Мое тело лежит…» А потом Михин меня отогнал от компьютера. Что ты про все это думаешь?

      – Знаешь, Леша, основное условие, при котором твои домыслы верны – это условие гениальности Павла. Или, по крайней мере, наличие у него очень большого таланта. Я читала его вещи. Конечно, я всего лишь учитель, не критик, и не литературовед, но…

      – Что но?

      – Это не то. Это похоже на бред. А местами я бы даже сказала – отвратительно! – Сашу невольно передернуло.

      – Все гениальное сначала воспринимается современниками в штыки. Это потом начинаются дифирамбы, ахи-вздохи. А поначалу только гонения и хула.

      – Не знаю. Мне не нравится, как он пишет. Впрочем, тебе стоит почитать, чтобы оставить свою блестящую догадку.

      – А что он был за человек?

      – Я не настолько хорошо его знала, – замялась Саша.

      – Ну хотя бы в школе?

      – Звезда, без сомнения. Но… Злая звезда. Помнишь сказку Оскара Уайльда? «Звездный мальчик». Красивый принц, звездою упавший