Офелия. Анна Семироль

Раньше она не была такой противной. Если так люди взрослеют, то ну и дрянь же это ваше взросление. Но Ларри-то не такой зануда. Хоть и будущий адвокат. Может, зря говорят, что на адвокатов учатся только зануды?»

      Шины серебристого «роллс-ройса» мягко зашелестели по грунтовой дороге: автомобиль свернул с трассы к усадьбе Палмеров. Исчезли бескрайние луга, скрытые за зелеными насаждениями и деревенскими домами, с гвалтом помчались за машиной грязные и покрытые колтунами местные собаки. Питер улегся на заднем сиденье во весь рост и сквозь прикрытые веки расслабленно принялся наблюдать, как сменяют друг друга светлые и темные пятна на потолке авто. Когда светлые блики пропали совсем (солнце закрыла аллея из вековых дубов и кленов), Питер медленно досчитал до двенадцати. И как раз на счет «двенадцать» машину слегка качнуло: они прибыли домой.

      Питер вышел из авто, помахал рукой Тревору и помчался к дому по дорожке, мощенной белым камнем. Надо было помыть голову, пока Агата не наябедничала маме.

      – Здорово, Пит Щас Мимо Пролетит! – окликнул его со стороны цветника звонкий голос.

      Так рифмовать его имя мог только один человек в мире – самый близкий друг Питера, Йонас Гертнер. Конечно, Питер тут же остановился и замахал рукой:

      – Привет! Ты чего там делаешь?

      Из зарослей, образованных мамиными розами и клематисами, выбралась худощавая фигура в синем рабочем комбинезоне на голое тело и дурацкой красной бейсболке, венчающей нечесаную копну светлых волос. Йонас прищурил зеленые, как у кошки, глаза, снял с правой руки перепачканную в земле перчатку и протянул ладонь Питеру.

      – Держи привет, – слегка растягивая гласные, произнес он. – Ночью в саду кой-чего попортило, шпалеры завалились. Вот чиню.

      – А меня гуталином намазали, – усмехнулся Питер. – Бегу отмываться, пока не разразилась буря посильнее ночной.

      – Ах-ха, миссис Палмер могет! – расхохотался Йонас. – Давай я воды из пруда черпану, и мы тебя в два счета в ведре отмоем? Только сперва я прилажу эту хреновину на место.

      Он подмигнул Питеру и снова нырнул в розовые заросли. Мальчишка в очередной раз удивился способности друга лазить в самые дебри колючих кустов и выбираться обратно без единой царапины. Как-то Йонас сказал ему, что он настолько страшный чувак, что шипы на стеблях в ужасе втягиваются при виде него. Питер почти поверил.

      – Я переоденусь, и… – Питер запнулся: идея утащить воды из пруда и приурочить к этому рассказ про девчонку показалась ему отличной. – И это, вернусь. Ты меня тут дождись, не уходи.

      – Ах-ха, – донеслось из колючих джунглей.

      Через пять минут Питер в шортах до колен, старенькой серой рубахе и кедах с вытертыми до потери цвета носами уже помогал Йонасу прилаживать на место последнюю шпалеру.

      – Пит, держи ровнее, – прикручивая раму толстой проволокой к столбу, распоряжался Йонас. – Потерпите, ребята. Сейчас мы тут доколдуем – и вам снова будет хорошо. Эй, Фламментанц, ветки