Офелия. Анна Семироль

Палмер, – сказал он, когда мальчишка закончил декламировать. – Я почти поверил в то, что вы прочувствовали все, о чем рассказывали. Садитесь на место. Заслуженный высший балл. Даже несмотря на то, что я задавал выучить не сонет, а монолог Гамлета.

      – Это который про «быть или не быть»? – смущенно пролепетал Питер, и класс все-таки расхохотался.

      После уроков за Питером увязались девчонки. Неразлучные подружки Гвенда и Нэнси следовали за ним, покачивая налаченными завитками на макушках, и тараторили, не переставая:

      – Влюбился, влюбился, наш толстяк влюбился!

      «Все девчонки – дуры», – сидя на скамейке в школьном саду, твердил про себя Питер. Это помогало сохранять спокойствие, но непрерывный девчоночий нудеж раздражал все сильнее. Что сделал бы Ларри, если бы ему так досаждали? Отмочил бы что-нибудь остроумное и до соплей обидное – и девчонки бы тут же отстали. Но Питер не умел острить и подкалывать других так, как это делал брат. Потому приходилось терпеть. И есть яблоко, чтобы молчать.

      – Палмер, подружку ждешь?

      Напротив Питера остановилась стайка одноклассников на велосипедах. «Опять Уимзи и свита», – вздохнул Питер и демонстративно отвернулся. Если не отвечать – быстрее отцепятся.

      – Пит, а Пит, – нараспев протянул Дюк Уимзи – самый сильный и крутой парень в их классе. – А твоя подружка такая же жирная, как ты?

      Пятеро мальчишек в велосипедном арьергарде прыснули со смеху. Питер откусил от яблока побольше, одной рукой прижал к себе сумку с учебниками. Чтобы не слушать одноклассников, он начал про себя считать до ста и думать о том, что до конца учебного года осталось всего две недели. И все, можно будет не делать уроки, спать сколько влезет и носиться по полям с друзьями. А если повезет, можно уговорить Ларри свозить его и Йонаса к Белым скалам на побережье. И запустить там воздушного змея. Высоко-высоко…

      На скамейку рядом шлепнулся Кевин – тощий кудрявый очкарик из параллельного класса, у которого в жизни было две страсти: книги и пудинги. А еще Кевин обожал читать про всякого рода опыты, в которых все шло не так. Он коллекционировал вырезки из журналов про неудачные эксперименты. Только про убитых электричеством тесломанов у него была целая подборка.

      – О, а вот и подружка! – радостно воскликнул Дюк.

      Кевин молча вытянул из портфеля рогатку, забрал у Питера огрызок, вложил огрызок в оттянутую широкую резинку и тщательно прицелился в Уимзи.

      – Ой, как смело! – захихикал верзила Дюк. – А рикошета по лбу не боишься?

      Рот Питера непроизвольно растянулся в улыбке. Напряжение, не отпускающее его с конца уроков, исчезло. На другой стороне улицы напротив школьного двора остановился автомобиль отца – роскошный «Силвер Клауд», предмет лютой зависти всего города.

      – Что лыбишься, жирный? – не унимался Дюк. – Попадешься мне завтра – в толчок башкой засуну!

      – Не поднимешь, – спокойно отозвался Питер. И добавил: – Я за мир. Пошли, Кевин.

      Огрызок улетел в урну возле скамейки, рогатка переместилась в потрепанную сумку. Друзья обошли