Вы хотели войны? Вы ее получите!. Сергей Дышев

наш бродяга увидел точку, движущуюся со стороны гор. По мере приближения становилось ясно, что это грузовой автомобиль. Убедившись, что это – «ГАЗ-66», парень уже не высовывался, съежился до предела, как сапог всмятку, предательски вдруг задрожавшими руками достал из второго кармана черную пластмассовую коробочку с двумя кнопками. «Для телевизора и то – посложнее», – подумал он.

* * *

      «ГАЗ-66» по-военному исправно наматывал километры проселочной дороги, справлялся с выбоинами, камнями, ухабами, резкими поворотами, на то и был вездеходом. А если он в хороших руках, то на бездорожье и с хвалеными джипами посоревноваться можно.

      Они проезжали все те же одинаковые, как придорожные камни, кишлаки. Завидев солдат в проезжавшем грузовике, женщины отворачивались, старики останавливались, опираясь на истертые посохи, а все та же детвора махала коричневыми ладошками, кто-то вслед бежал в пыльном облаке, надеясь получить нежданный гостинчик.

      – Странная страна, – вдруг заговорил Родин. – Гордость соседствует с жутким нищенством, чувство достоинства – с раболепием, высокая духовность – с готовностью пойти на любое преступление. Уж точно, страна контрастов, да и сама разделена пополам: на горную часть и равнинную. И вот горцы, когда покровительство «Большого брата» ослабло, посчитали себя обделенными во власти и богатстве и пошли войной в долину. Меч разрубил страну... Одни вдруг стали ваххабитами, другие – фанатиками. Прозвали смешно так друг друга: «вовчики» и «юрчики». Можно было б посмеяться, если б тут же кровь рекой не полилась. А «Большой брат» уже не вмешивался, потому что и в своем «доме» блядей вдруг стало больше, чем обычных людей. Да и сам дом чуть по бревнам не растащили... – Родин замолк, потом продолжил: – Прибавь-ка, Саня, газу! Что-то не нравится мне этот цветущий пейзаж. Не чувствую себя, понимаешь, воином-интернационалистом.

      Бессчетнов выжал педаль газа почти до упора, автомобиль помчался, взлетая с грохотом на ухабах, кочках и рытвинах, пересекал и снова сваливался в пробитую в сухой глине колею, ревел движком, скрежетал всеми железными частями и органами, скрипел кузовом, бойцы взлетали до потолка, брякались на лавки, матерились, роняли дымящиеся сигареты, отплевывались от пыли.

      И только Гриню Шевченко, лежавшего в вечном сне у ног своих боевых товарищей, уже ничто не могло тревожить, беспокоить и ждать впереди. И хорошо, что так пригодился спальный мешок, укрывавший его с головой, потому нет больше мучений, чем видеть закрытые глаза друга, которые уже никогда не увидят свет.

      – Догоним? – спросил со значением Бессчетнов. – И устроим две автокатастрофы...

      – Раньше надо было это делать...

* * *

      Когда оставалось еще метров сто, бродяга, скрывающийся в овраге, вдруг с ужасом подумал: «А не взорвется ли и он сам вместе с этой коробочкой и разлетится на части? Зачем на ней две кнопки? Хозяин сказал, что вторая контрольная, на случай, если не сработает первая.» Но медлить уже было нельзя. И, когда «ГАЗ-66» поравнялся с обозначенным местом – сухой веткой, торчащей