Край сгубил суровый. Алексей Васильевич Губарев

бы тайный, с глаз сорвал повязку.

      Снизошел скупою, да ненужной лаской.

      Я б ему поведал о его обмане,

      Затаивши кукиш в накладном кармане.

      И бегом из храма в жуткую трясину

      Так, чтоб стало тошно, как чертям в осинах.

      И, не просыхая, так и сгинуть в тяжких,

      Головой уткнувшись проститутке в ляжки.

      Где вы легкие деньки в голубой оправе,

      Где прогулки до зари с месяцем в упряге?

      Обронил ли пьян в дугу, иль цыгану пропил,

      Не упомню, не пойму, как я всё прохлопал.

      Где вы ноченьки мои сердце сладко жгущие,

      Где та силушка в плечах, многое могущая?

      Расплескал вас попусту, сдуру проворонил

      На лугах просыпавшись бесшабашным звоном…

      Исповедь белогвардейца

      Вам не понять. С того не осуждайте,

      Где отличить вам настоящий ад.

      А понагрезилось, сударыня, так знайте,

      Меня в упор случалось расстрелять.

      Хоть говорить об этом нет охоты.

      Но, любопытства успокоить жар,

      Я изложу, как гибла наша рота,

      И как с пробитой грудью я лежал.

      Зардел рассвет, нас выстроили цепью.

      Патронов нет. В штыках искрится смерть.

      И злые лица озаряла светом

      Незримой силы роковая бредь.

      Команда: – В бой! Пошли на пулеметы.

      Каре редеет, знаменосец пал.

      И лишь остатки выученной роты

      Преодолели укрепленный вал.

      Шаг всё скорее, ярость скалит лица.

      Штыки, дурачась, разбирают жертв,

      Заставив кровью комиссаров мыться

      И лить на травы горький позумент.

      Не хмурьте лба, не вскидывайте брови,

      Что убивал и зверствовал порой.

      Я дважды грел сыновнею любовью

      Холодный бруствер в битве под Уфой.

      Вы, милое созданье, просто жили,

      А я на фронте дважды умирал.

      И видел, как на поле трупы стыли,

      И наблюдал агонии финал.

      Имея право, не судите строго.

      Не отводите взор тревожный свой.

      Ведь я о вас мечтал и думал много

      В боях за веру где-то под Уфой.

      Уже убит, нашептывая имя,

      В бреду ощупывал нательный крест.

      И Матерь Божья даровала сыну

      Уйти живым из проклятущих мест.

      Так дайте шанс быть нежным и домашним.

      Не убирайте теплую ладонь

      Из сильных рук, что в схватке рукопашной

      За веру дрались, презирая боль.

      Дитя, подайтесь первому порыву.

      Ненужный страх упрячьте под сукно.

      Ведь предначертано, мой ангел милый,

      Как мало знать вам в жизни всё одно.

      Мне б других коней

      Все на тройках летят.

      Гривы с проседью. Чёсаны, мыты.

      Бубенцов перезвон,

      Лент