Горислава. Невенчанная жена. Святослав Воеводин

собой грозную силу. Много днепровской воды утекло с той поры, а детские обиды остались. Опасаясь, как бы сыновья не продолжили вражду и в совершеннолетии, отец разослал их в разные края, и с тех пор они почти не виделись, а если и случалось такое, то изображали взаимное равнодушие.

      Пока Ярополк сидел в Киеве, Олег правил в землях древлян, а самый младший, Владимир, верховодил над новгородцами. Братья были далеко, и все же не шли из головы Ярополка с той поры, когда он примерил на себя отцовскую корону. Не совершил ли отец ошибку, наделив троих сыновей почти равными властью и силой? Не порвутся ли узы, связывающие три княжества, когда у братьев случится какой-нибудь спор и былая вражда вспыхнет в их сердцах? Олег завидовал Ярополку и попрекал Владимира низким происхождением из чрева рабыни. Владимир мечтал о расширении своих владений и то и дело засылал отряды разорять пограничные селения Киева. Ярополк терпеть обоих не мог, как ни заставлял себя проникнуться к ним братскою или христианскою любовью. Последнее обстоятельство настолько смущало его, что, поддаваясь порыву, он временами слал братьям письма, предлагая встретиться и примириться. Ответов ни разу не было. Как будто Ярополк умер для Владимира и Олега.

      Каково же было его изумление, когда с севера прискакал гонец, чтобы предупредить о приближении дружины из Новгорода. Во главе ехал Владимир собственной персоной и передавал брату устный привет.

      – Велика ли дружина? – насторожился Ярополк.

      – Две сотни скачет да обоз малый, – доложил гонец. – Похоже, князь Владимир подальше Киева собрался.

      – Куда же? Без войска, без запасов на зиму?

      – Того не могу знать, князь.

      Отправив гонца, Ярополк поднялся на башню своего терема и стал всматриваться вдаль, словно надеясь увидеть там отгадку. Тревожное чувство холодило сердце, как будто змея по груди ползала, в клубки свиваясь. «Почему же не рад я брату своему? – спрашивал себя Ярополк. – Разве не завещал нам Спаситель возлюбить ближнего, как себя самого? Кто же может быть ближе брата единокровного? Он едет к тебе, смирив гордыню, а ты опасаешься, подозреваешь его в чем-то. Негоже доброму христианину себя так вести, ох, негоже».

      Пристыдив самого себя таким образом, Ярополк спустился в свои покои и послал за женами, чтобы отдать им распоряжения о торжественной встрече. Первой явилась на зов маленькая, ладная Ирина, которую отец привез из Греции, позабавился да и бросил, а Ярополк подобрал, потому что была она в прошлом монахиней и превосходно разбиралась в Святом Писании. Ласковая, порывистая, то хохочущая среди подруг, то грустящая в одиночестве, она была полной противоположностью Гертруде, всегда взиравшей на мир с одинаково непроницаемым выражением лица и светлых глаз. Сложена она была хорошо, но бледную кожу ее усеивали веснушки, а курчавые волосы цвета ржавчины были жестче лошадиной гривы, что отталкивало Ярополка.

      Гертруду сосватал ему отец, заручившись тем самым поддержкой ее отца, герцога