Повесть о Предславе. Олег Яковлев

грузным своим телом, сыпала слова, как горох, не умолкала. Предслава хмурилась, не по нраву были ей разговоры, мешали они ей глядеть на сражающихся.

      – Ого, и ентот старый пень туда ж! – указала Хвостовна на Фёдора Ивещея, который, облачившись в кольчатую бронь и воздев на голову мисюрку с бармицею, твёрдо держался в седле и никому не уступал в бою.

      Предслава невольно хихикнула – таким важным, напыщенным выглядел Ивещей на поле. Но зря смеялись девицы – воином боярин Фёдор был опытным и сильным. Испуганно вскрикнула Хвостовна, когда сбросил он с седла её любимца Ратибора. Поняла боярская дочь, что не быть ей королевой турнира, и тихо расплакалась.

      Пригорюнился и князь Владимир, глядя, как любимец его Александр, изломав червлёный щит, завалился на бок. Казалось, идёт всё к победе боярина Ивещея. Досадно было и Предславе, окидывала она взором комонных дружинников, думала: ужель не сыщется доброго молодца, чтоб сего Ивещея наземь свалить?

      Ратник в булатной личине[134], верхом на огненно-рыжем коне бился где-то на дальнем краю поля и тоже немало соперников повалил на зелёную траву. И оказалось вскоре, что остались в сёдлах только он да Ивещей.

      – Кто это, в личине? Добре бьётся, – спросила Предслава Хвостовну.

      – Угр один. Недавно в Киеве, – холодно, равнодушным голосом ответила боярышня.

      Зазвенели трубы, забили дробь барабаны. Съехались двое ратников на решающий поединок. Затаили дыхание зрители, неотрывно, во все глаза глядели они, как ударили противники враз друг дружку копьями по щитам, как удержались оба в сёдлах. Снова сошлись, снова ударили – снова остались сидеть. Утомились оба от череды трудных поединков, разошлись каждый в свою сторону. Угр отбросил в сторону личину. Молодое лицо с неотмирными какими-то глазами возникло внезапно перед Предславой, и зашлось, забилось вдруг невесть от чего сердце девушки. Оцепенело смотрела она, как вытирает угр потное чело, как садится вновь на коня, берёт в десницу копьё.

      – Георгием его кличут, – прощебетала на ухо княжне Хвостовна.

      В четвёртый раз сошлись в схватке ратники. Первым ударил Ивещей. Бил вроде бы наверняка, что было силы, но угр ускользнул, ловко извернулся, наклонился набок, одними ногами держась за круп коня, а затем вдруг резко поднял туловище, выпрямился, да и вышиб немного ошарашенного боярина из седла. Грузно, как мешок, рухнул Ивещей в пыль. Кусая от досады уста, чуя, как шумит одобрительно толпа, радуясь успеху его соперника, поспешил он покинуть поле, шатаясь от усталости и боли в спине.

      «Мальчишка проклятый! Украл победу у меня! – стучала в голове боярина злая мысль. – Ничего, ещё поквитаемся!»

      Предслава, как увидела, что Ивещей упал, не выдержала и громко захлопала в ладоши.

      – Молодец! – услышала она громкий голос отца.

      Георгий спустился с коня наземь, младший брат-подросток Моисей взял под уздцы огненно-рыжего ливийца[135], а победитель, сняв шелом, поклонился в пояс князю и всем собравшимся вокруг людям. Бывалые ратники похлопывали его по плечу,